Волонтеры-поисковики: Работа по зову сердца

2016 год выдался крайне тяжелым, по всей видимости, у года огненной обезьяны случился дедлайн. Практически каждый второй знакомый вспоминает это время как сплошную черную полосу без каких-либо просветов. Конечно, есть и те, кого это не коснулось.

В сентябре 2016 года в моей семье случилось горе, ушла бабушка. Бабуле было 88 лет, физически вполне здоровый человек, для своего возраста очень даже активна, но в голове — манная каша. На лицо тебя помнит, но как зовут и кем ты ей приходишься — нет. Бабушка просто прошла мимо дома по тропинке в сторону леса. Не углядели буквально три минуты, и эти три минуты до сих пор как топором, по совести. Собрались друзья, знакомые, односельчане, МЧС, но все без толку. Сотрудник полиции приехал в час ночи, принял заявление и уехал, на этом помощь внутренних органов подошла к концу.

Мы искали до шести утра, обошли каждый куст, но все мимо. Бабушка будто сквозь землю провалилась. На следующий день в поисках помогали спасатели МЧС и волонтеры — поисковая группа «Сова». Именно это происшествие, мое личное горе и свело меня с поисковиками, которые могут не спать и не есть сутками, выходить в лес, в город, и делать самое главное дело своей жизни — искать потеряшек.

Даше всего 27 лет, у нее есть маленький ребенок, основная работа. Но Даша, каждую свою свободную от работы минуту отдает поискам.

«У нас первый поиск был в 2014 году. Пропали два мальчика, в социальных сетях, в одной из групп „волонтеры“, появились объявления, просьбы помочь в поисках двух школьников. Мальчишек нашли на 4 сутки. Живыми, конечно. А я так и осталась „сидеть“ в этой группе „Волонтеры“.

В 2015 году был, пожалуй, самый глобальный и резонансный поиск — Юли Карповой. Как оказалось, муж Юли — знакомый моего знакомого, такая вот слегка запутанная история. Наверное, это был самый большой поиск, людей было очень много. Именно после этого происшествия в нашей группе сформировался основной костяк»

Что же так тянет обычных людей, таких же простых как я, как вы, выходить на поиски после работы? Не бежать домой, чтобы сварить мужу борщ и проверить уроки у детей, а искать пропавших людей? В чем же секрет?

«Понимаешь, не хочется работать за бонусы, за так называемую чистку кармы, нет. Когда люди обращаются к тебе за помощью, и ты делаешь все, что от тебя зависит, то помогут потом тебе! Мы ведь все можем попасть в нехорошую ситуацию, не дай бог конечно. Мы все родители или чьи-то дети. И если ты не откликнешься, кто тебе поможет? Такой бумеранг, „плюс“, когда ты выходишь на поиск, ты знаешь, что возможно ты найдешь человека, и когда приведешь его живым и здоровым домой, тебе просто скажут спасибо! Невозможно передать это ощущение от горящих глаз, от слез счастья.

Сколько уже было случаев, когда мы находим, приводим домой и нас спрашивают, чем мы вас можем отблагодарить? А зачем нам благодарности, если у людей глаза горят от счастья, что дорогой его сердцу человек нашелся живым и здоровым?»

Не все поиски заканчиваются хорошо, не всегда глаза родственников наполняются слезами счастья. У каждого волонтера на счету есть самый тяжелый, самый трудный поиск.

«Самые тяжелые поиски — это поиски Лиды Зеленюк. Девушка, ушла из дома и не вернулась. Сначала нашли её убийцу, а потом нашли её, но, к сожалению, мертвую.

Это был самый тяжелый месяц, каждый день — как день сурка. Я просыпалась, шла на работу, после трудового дня меня забирали, и снова — город, лес, листовки, интернет, подруги. Казалось, что этот круг бесконечен. Плотно общались с мамой, которая приехала с севера Сахалина.

Самое жуткое-это когда тебе звонят и спрашивают есть ли какие-нибудь новости, а тебе нечего ответить, ты просто ничего не можешь сказать, сплошная безызвестность.

В какой-то момент ловишь себя на том, что человек, которого ты ищешь, начинает тебе просто сниться. Ты засыпаешь, а среди ночи просыпаешься от того, что тебе приснился тот человек, которого ты ищешь.

Когда её нашли… это было очень тяжело. Мы искали месяц, месяц надежд на лучшее, на какой-то свет в конце тоннеля, но нет.

И вот тогда мне сказали, может быть хватит? Все думали, что я исчерпала своей ресурс, но нет, я посидела подумала и решила, что все равно буду двигаться дальше, ситуации бывают разные, и я все равно надеюсь на то, что хороших исходов будет гораздо больше, чем плохих.

У нас на Сахалине, слава богу, не пропадают с криминальным исходом маленькие дети. Они, конечно, теряются и довольно часто, но, как правило, сбегают сами. Мама сыну запретила играть в компьютер — и он убежал. А находим их в Сити Молле, на игровой площадке, у друзей, в компьютерных салонах».

Когда выходишь на поиск в лес или ходишь по закоулкам города, особенно в темное время суток, чего ты боишься? Что самое страшное может произойти? Скажем так, есть ли какая-то поисковая фобия?

«Я давно привыкла и к лесу, и к подъездам. Конечно, иногда проскальзывает мысль, что сейчас зайдешь в лес, залезешь в какое-нибудь болото, а у тебя маленький ребенок дома, что будет с ним? Потом думаешь, ну, какой-нибудь волонтер найдется, возьмет на воспитание (смеется, -ред). Но, слава богу, пока за четыре года никаких эксцессов.

Конечно, все боятся медведей. Как только заходишь в лес, первая мысль, что на тебя сейчас выйдет медведь! Ты понимаешь, что волков нет, а медведи-то есть! И они, скорее всего, голодные. Что ты ему скажешь? „Привет? Мы тут человека ищем, а ты мог бы нам не мешать?“. Страх только от животного, а заблудиться страха нет, у нас четкая стратегия, при прочесе старший группы следит за движением всей группы и каждого поисковика.

Бывает и такое, когда находишь человека в жутком виде. Здесь тоже страх отсутствует. В виду своей деятельности много видела, училась на юриста и были выезды, я и на вскрытии была, то есть, для меня уже всё, нет такого страха. Единственное — найти неживого человека не хочется. Всегда до последнего теплится надежда найти живым. С другой стороны, есть задача найти, и если исход плохой, то это ведь лучше, чем безызвестность для родственников? Мы сообщим его семье и в правоохранительные органы. Близкие смогут предадут тело земле. Это же лучше, чем неизвестность. Сколько без вести пропавших людей? Очень много.

А вот еще случай этого года. Искали мы мужчину в Корсаковском районе. Установка была на неживого человека. Шутка ли, апрель и на пятые сутки найти живого человека. Настроения у нас ноль. Встали в цепь, идем и „груз 200“ по-нашему ищем. Девушка крайняя в цепи на „груз“ этот и наткнулась. Сидит этот „потеряшка — груз“ грязный, без обуви, голодный, холодный. Она была в таком шоке, что первое, что спросила у него „Ты живой?“ Радости нашей просто не было предела, что мы его нашли, живого.

Знаешь, человек в лесу может прожить не один день. Конечно, факторы всякие должны быть соответствующие. Ну и куда уж тут без удачи. Но таких мало, к сожалению, как правило уходят, теряются и с концами, а если в этом замешан криминал, это намного страшнее… здесь уж точно есть риск найти человека, да только помочь ему не сможешь»

Моя история не закончилась хорошо. Бабушку нашли спустя месяц, охотники. Когда холодами прибило траву, и видимость стала лучше.

Еще год мне снились овраги, кусты, паутина, которая так и норовит залезть тебе в лицо. Медвежью тропу, на которую мы наткнулись в процессе поиска. Сон по три часа в сутки, синяки под глазами и только одна и та же мысль, которая просто не дает покоя, и тихо начинает сводит с ума: «где искать?». Позже пришло принятие ситуации, ведь ничего сделать уже не можешь, и самое главное то, что человека все-таки нашли и предали его земле.

На любой поиск уходит огромное количество времени, особенно первые сутки, которые самые важные. Если поиск затягивается, то на работу уже невозможно выходить, не говоря уже про свой личный быт.

Не было ли желания бросить работу и основательно уйти в поиск? Хотя, с другой стороны, уйдешь с работы, на что будешь жить? Хватает ли времени на быт? На семью?

«Я успеваю делать все, но мне еще повезло с мужем, он знает, чем я занимаюсь и сейчас тоже подключается к поиску. Мы поддерживаем друг друга. И я знаю, что, если не приготовлен ужин, муж сделает всё сам. Ребенок скучает, но на это есть выходные, все равно мы делаем перерывы между поисками, я же не всегда могу выйти, все-таки это добровольное дело. Если я написала, что я сегодня не могу, то смогу завтра. Правда внутри разрывает, ты должен идти, должен искать, такая поисковая наркомания.»

Автор: Аня Баенкевич

ИА «Citysakh.ru»

Фотографии предоставлены поисковой группой «Сова»