Александр Дьяченко: "Питер – это пригород Южно-Сахалинска"

Музыкант и композитор Александр Дьяченко, известный в сахалинских тусовочных кругах старой школы под именем Джеф, приехал на Сахалин с концертом. Не в первый раз. Одиннадцать лет он прожил в Петербурге и вот теперь выступит на сцене колледжа искусств, в котором когда-то учился. Джеф не просто гитарист, он Гитарист. Музыка и инструмент для него это не работа, увлечение или средство. Это основа личности. Он всегда смотрит на мир и на себя самого сквозь призму гитарных струн.

— Каково это — давать концерты в колледже, где когда-то учился?

— Честно? Офигенно! На самом деле в прошлом году было гораздо волнительнее. Потому что я до прошлого года шесть лет не был в Южном. Всё так было внове! Всё впервые! Ну, как будто. А сейчас я как-то уже чувствую уверенность какую-то. Уже есть некий гвоздь, который забился в прошлом году. И его уже не выковырять. Другое дело, что я приехал в этот раз с другой программой. Она не совсем отточена.

— Ты мечтал об этом, когда учился?

— Нет. Когда я учился, мне дико хотелось играть музыку. Не было желания стать крутым, известным или заработать много денег. Мне просто хотелось играть музыку. А когда в Питере прошёл почти все этажи — известность, заработок и т. д. … Меня Питер достал! Вот я приехал сюда и здесь у меня есть возможность играть свою музыку. Так что, что тогда я был безбашенный по гитаре, что сейчас. Такой же. Ничего не изменилось. Мы взрослеем, а внутренняя суть не меняется.

— В Питере ты чем занимаешься?

— Балду пинаю (смеётся). Когда я здесь учился на третьем курсе, открыл для себя гитаристов, которые в Питере довольно известны, а у нас в то время о них знали единицы. Юрий Наумов, Сергей Калугин… Офигенные чуваки, которые очень круто владеют гитарой. Собственные техники у них. Именно на акустической гитаре. Мощные композиции музыкальные. И со словами. То есть получаются такие рок-баллады, минут по десять. Мозг выносит на раз! Так вот. На третьем курсе я понял, что буду гитаристом и ни кем больше. Поехал в Питер. Прихожу в Университет Культуры, поступил, и говорю: «Научите меня играть техникой Юрия Наумова! Я пишу свои песни. Я с Сахалина приехал. На Сахалине я был крутой! Может я и здесь буду крутой!» А мне говорят: «Чувак, тут вообще-то джазовое отделение. А твой Юрий Наумов уже в Америке живёт, вообще. Играет музыку американцам». И волей-неволей пришлось играть джаз, заняться электрогитарой. Учёба обязывала. Это конечно здорово. Я очень много переиграл джаза. Узнал эту музыку, погрузился в неё. Но, в какой-то момент я понял, что уже по кругу хожу. Что я играю уже игранное. А у меня много своей музыки придумывается, ещё тех времён — с другой гитарой, с другим звуком. Тогда я отошёл от джаза, рока, занялся акустической гитарой. И внезапно обнаружилось, что в Питере это — ниша. Там очень мало хороших акустических гитаристов, универсальных. Есть диаспора фламенко, есть джазисты, есть классики. А я играю всё. Не на столько глубоко, как они, но в рамках. Я занял эту нишу. Стал достаточно известным востребованным гитаристом. Мне звонят, просят записать фонограмму романса, зовут поиграть акустический джаз на вечеринке или ещё какие-то заказы. Вот на этом я и держусь.

— Этим можно заработать много?

— Вообще-то в нашей стране, если музыкой заниматься серьёзно, то только в Москве. Ни в обиду никому будет сказано, но у нас страна в полной жопе. И будет она в той жопе до тех пор, пока не уйдёт поколение, выросшее на русском роке.

— Так и что в Москве?

— Я пожил там некоторое время. Тоже жопа, на самом деле. Короче. Человеку нужно на что-то жить. Я хочу зарабатывать только тем, что я люблю делать, что мне нравится. У меня хорошо это получается, я это умею. И есть некая индустрия шоу-бизнеса. Как бы это сказать… Я могу зарабатывать музыкой где угодно, но только в Москве музыка — это бизнес, грубо говоря. Во всех остальных городах пока что музыка не продаётся и не покупается. Вознаграждается. Я это так называю. Но не покупается.

— Так это же хорошо в смысле творчества.

— Да. Москва — это слава, деньги, известность. Чем больше ты известен, тем больше тебя покупают, тем больше ты получаешь денег. В Москве это можно делать, но для этого приходится перестать быть музыкантом и начать быть торговцем. И получается замкнутый круг. Либо музыка, либо деньги. Я для себя какую-то нишу нашёл в Питере и держусь. Что будет дальше — не знаю.

— Расскажи про поколение, выросшее на русском роке. Что с нами не так?

— Я написал как-то статью на эту тему. На тему музыкального профессионализма в русском роке. И выложил её «вконтакте» у себя на странице. За час там набралось штук сто комментариев. Говорили мне — иди, мол, подальше, урод, ты предаёшь идеалы!

— Так в чём суть?

— Русский рок, как и, например, панк-рок в Британии в 70е годы — это социальное явление в большей степени, чем явление искусства. Это понятно и обоснованно. Тогда были условия, времена очень жёсткие. Люди, занимающиеся искусством, старались в этих условиях как-то самовыражаться и противостоять этой зажатости. Протест и всё такое. Ну, ты помнишь, в те времена тупо даже нельзя было достать нормальный инструмент. На весь Южно-Сахалинск один американский «Stratocaster» у Альбекова. К нему ходили как в Мекку паломники, поиграть на этом стратокастере. Мне повезло — я на нём один концерт отыграл! (смеется) Времена прошли, Советский Союз закончился, инструменты появились. Всё. Против чего протестовать? Резко песни типа «всё плохо, а мы крутые и мы правы» стали не актуальны. А люди-то песни пишут. Они уже известные. Они не могут не писать новые песни. А о чём им писать, когда уже всё можно? Ну, о чём? Когда мы приехали в Питер в первый раз с группой «Эпицентр», пошли на студию к Шевчуку в театр ДДТ. Шевчук сказал тогда очень классную фразу, которую я до сих пор помню. «Русский рок — это социальное явление, а теперь такие времена, что этим явлением ты ничего нового людям не скажешь». Теперь либо хорошие стихи, а музыка — отстой и играть люди не умеют. Что в советские времена было нормально. Взять того же Башлачёва. Ну, гений! Поэт — гений, играющий на двух аккордах. Либо наоборот — играют классно, но в песнях там «любовь-морковь» и «розы-морозы». Шевчук тогда говорил, что нет групп, или есть, но о них никто не знает, где всё это органично бы совмещалось. Я прихожу, к примеру, на точку в Питере, с какой-нибудь группой репетировать, мы играем, например джаз, фанк, импровизационную музыку, этническую музыку. А в соседней комнате репетируют ребята какие-нибудь им по восемнадцать лет, они слушают Шевчука, «Алису»… Причём старые записи. Они такие же песни пишут, они знают два аккорда. Играют они на этих двух аккордах и вот ты смотришь на них и думаешь — на дворе 2013 год, блин, ребята, ну, уже ведь можно. Уже можно играть нормальную музыку. Получается, что русский рок — такое двоякое явление. С одной стороны он в своё время сработал очень сильно, а сейчас он людей закрепощает. Нравится человеку эта песня? Ну, хорошо! Но это не образец того, как нужно играть.

— Ты зарабатываешь только игрой или ещё и преподаёшь, как раньше?

— Преподаю. Я поработал на государство на наше в музыкальной школе, поработал в студиях всяких. И понял, что в нашей стране… Нет. Не буду я лезть в политику. Короче не хочу я работать ни на кого, хочу работать на себя. Я фрилансер уже несколько лет. У меня своя школа. Эта школа не территориальная, а просто моя собственная методика. Книги готовятся с моими авторскими методиками преподавания, буду издавать. Преподаю. Нравится людям. Большинство учеников естественно хотят играть песни. Это нормально. Мальчику нужно девочке понравиться. Мужику, есть у меня ученик шестидесятилетний, романсы хочется играть. Но из десяти учеников один-два смотрят глубже и интересуются музыкой более серьёзно. С такими людьми приятно заниматься. То есть ты им даёшь не только знания, но и опыт. Уроки, конечно, не бесплатные. Я продаю время. То есть моё время стоит столько-то, я могу потратить его на преподавание или студийную работу. Так вот с этими учениками, которым, я чувствую, нужен именно опыт, с ними я занимаюсь, не лимитируя время. Потому что я в них себя вижу. Тогдашнего себя.

— Многие сахалинцы, которые уезжают, говорят что-то вроде «Сахалин тесен для моего творчества, поеду в город побольше». Они правы? Здесь действительно тесно для настоящего творчества?

— Сейчас я немножечко попонтуюсь в ответе на этот вопрос (улыбается). У меня в Питере сборник стихов вышел, что очень приятно осознавать. Так вот я один раз написал притчу. Приходит гном к великану и спрашивает его: «Насколько ты велик?» А великан отвечает: «Это относительно. Для тебя холм большой, а для меня гора маленькая». У каждого своя точка зрения. Я знаю людей, живущих в Питере, которым Питер мал. И знаю таких, которым он наоборот велик. У каждого свой путь. Я отучился от суждений. Жизнь в Питере, наверное, заставляет быть буддистом. Я сам ехал не за известностью, я ехал в другое поле, где можно было заниматься музыкой. Тогда я из сахалинского поля вырос. Но это не значит, что Сахалин недостаточен для музыки. Вот я вернулся же. Пожил одиннадцать лет там, теперь есть желание быть здесь. Юрий Наумов сказал один раз гениальную фразу: «Заниматься творчеством лучше в деревне, а реализовывать это творчество лучше в городе». Он сам живёт в Нью-Йорке уже много лет. И для него Питер — это деревня, а Нью-Йорк — город. Для меня Питер — город, а Сахалин — деревня. Видимо пришло время вернуться от реализации к творчеству.

— Что ты привёз на Сахалин в этот раз?

— Семь килограмм дисков. Хотя, я же во Владивостоке был четыре дня. Там половину дисков распродал. А вообще я привёз свой сольный диск, гитарный дуэт, диск армянского трио — очень классный проект, диск романсов и две новых презентации.

— О чём ты будешь говорить на концерте?

— О ином пласте музыкального восприятия. Я его для себя открыл и для меня он истина. В какой-то момент я стал воспринимать музыку, как возможность духовного развития. Как некую медитацию. Энергетику. Поэтому я очень люблю импровизировать. Музыкант какие-то свои переживания переживает внутри, когда играет музыку. Люди приходят на его концерт, смотрят и слушают его. Они понимают, что он делает то, что они не смогут сделать. Понимают, что он выводит на поверхность энергию, которой в их обычной жизни нет. Они живут дом-работа или как-то иначе, но такой энергетики в их жизни нет. Я сейчас очень мало слушаю песенной музыки, потому что я в ней уже не нахожу той энергетики, которая мне сейчас важна, и которую раньше находил. Я просто из неё уже вырос. Это не значит, что она плохая или хорошая. Она просто уже не моя. Я сейчас занимаюсь импровизационной музыкой. Это пласты гораздо более глубокие. Там включаются другие механизмы, нежели мозг. Грубо говоря, я медитирую, когда играю. Если ты импровизируешь, значит ты рождаешь энергию. А если не импровизируешь, значит ты играешь какие-то уже в прошлом фиксированные мысли. Чужие энергетики. Хорошо их играть. Это нужно для развития. Но нельзя на них зацикливаться и останавливаться.

— Когда ты вернулся на Сахалин, как тебя люди встречали?

— Я в Питере на тот момент уже как-то так прижился. Всё чётко было в голове и в быту. Ну думаю, приеду на родину посмотрю… Вышел из самолёта, меня встретили друзья. А на следующий день у меня весь Питер, все эти шесть лет слетели как шелуха. Я почувствовал, что я дома. Реально дома! Иду по улице и улыбаюсь во весь рот. Идёт незнакомый человек — я ему улыбаюсь. В Питере незнакомый человек — это просто незнакомый человек. А здесь, он мой, он свой, он родной. Он сахалинец. Я почувствовал, что нет никаких внутренних изменений. Внешнее — это не изменения, это естественный ход эволюции. А внутри я тот же самый. Это место никогда не поменяется и эти люди не поменяются. Они останутся внутри такими же. Сахалинец — это диагноз.

— Очень много сахалинцев едет именно в Санкт-Петербург. Почему? Почему ни Москва, ни Волгоград, ни Новосибирск?

— Мой друг Антропов сказал когда-то, что Питер — это пригород Южно-Сахалинска. Он прав, я считаю. Там действительно очень много наших. Ну, нужно начать с того, зачем они туда едут. Творческие люди выбирают Питер, потому что есть стереотип, что это культурная столица. А технари едут в Питер потому, что там в политехе хорошая техническая школа. Многие едут потому, что питерские ВУЗы устраивают больше выездных сессий, чем московские. Но не маленький процент и возвращается. Хотя там — вроде всё для тебя и профессии у людей востребованные. Но они же вернулись. Я не знаю, по большому счёту, почему именно Питер выбирают сахалинцы. Не задумывался над этим.

— У тебя есть какие-то планы ближайшие на жизнь?

— Мне просто нравится играть музыку. И хочется её играть там, где мне комфортно. Я сейчас практикую уроки по скайпу, а это не держит тебя в определённом городе. Жить надо там, где комфортно. Мне комфортно здесь. Когда я приезжал в прошлом году и привозил концерт и был ещё мастер-класс по акустической гитаре. Я рассказывал вещи, которые подвзорвали мозги немножечко у тех, кто был на мастер-классе. Были в основном гитаристы из музыкальной школы, из колледжа, приходили люди просто играющие. Есть стереотип: классическую музыку играют на классической гитаре, рок играют на электрогитаре, джаз — на джазовой и так далее. А я нёс, несу и буду нести посыл, заключённый в том, что… нет рамок. Их нет. Музыка — это не рамки. Если в человеке живёт музыка, он будет играть её хоть на швабре, натянув леску. Не важно что ты играешь и на чём. Важно, чтобы ты просто играл. Мне потом подходили педагоги сами и говорили: «Ты очень вещи нестандартные рассказываешь. Если бы мы на каких-то методических собраниях в министерстве такие вещи говорили, нас бы послали. Потому что от программы нельзя отходить. А тебе можно. Ты правильно делаешь». Порадовало, что люди готовы к этому восприятию. Раньше не были готовы. Теперь — вполне. Сахалин развивается, восприятие расширяется.

Александр немного помолчал, отпил чая, задумался. А потом продолжил.

Ещё один моментик скажу. Мой прошлый приезд меня офигенно встряхнул. Я понял, что я сын Сахалина. Я понял, что это он меня сделал таким, какой я сейчас. Он помогал мне жить в Питере и он возвращает к себе. Я чувствую, что должен для него что-то сделать. Отдать сыновий долг. Очень хочется как-то своё творчество больше вложить в сахалинские движения. Летом приезжал в Питер Дима Понизов и рассказывал про кинофестивали. Я посмотрел «Новогоднюю волну». Я рыдал! Я реально рыдал, особенно на последних кадрах. Кино офигенное! И я загорелся, стал искать людей, которые снимают кино в Южном. Я им такие письма писал слезливые! Я люблю Сахалин! У меня куча музыки! Я вам её отдам, в саундтреках используйте, пожалуйста! Но как-то не отозвалось… А огонёчек этот горит. Серьёзные режиссёры, которые приезжали на этот фестиваль сказали же после просмотра «Новогодней волны», что если бы в этом фильме использовалась музыка только сахалинских авторов, не только последняя песня, а весь звук, тогда это можно было бы выставлять на московский кинофестиваль. Так вот же! Вот же я! У вас есть сахалинский автор, чуваки! (смеется)

— Один из твоих альбомов называется «К другу», а я помню, что давным-давно ещё здесь на Сахалине, ты с кем бы ни играл, в каком бы составе на сцену ни выходила группа твоя, она всегда называлась «Друг». Что значит для тебя это слово?

— Диск «К другу» — это локальная ситуация. В позапрошлом году весной пятого марта, на «Горном воздухе» погиб мой друг. Лёшка Чижов. На тот момент я записывал сольный диск. И понял, что должен посвятить этот диск ему. И заглавная композиция в этом альбоме — это именно посвящение ему. Вот это локальная ситуация, а если к понятию подходить «друг». Для меня друг — это что-то родное. Часть души, которая существует вне времени и пространства, вне того где ты, чем ты занимаешься. Это Сахалин для меня. Всё, что на Сахалине, каждый человек, дом, улица — это всё мои друзья. Сахалин — мой друг. Я люблю это место.

— За что? За то, что просто здесь родился?

— А вот не знаю. Я много раз задавал себе этот вопрос. Я не знаю. Сахалин сделал меня человеком… Это как у сороконожки спросили: «Как ты ходишь на своих сорока ногах и не запутываешься?», она задумалась и тут же упала. Вот так и я. Я не знаю! Я просто вижу такой образ — ячейки из-под яиц, картонки. И вот одна ячейка моя. Она всегда будет моей. А там у меня нет ячейки. Короче. Сахалинские друзья! Я к вам обязательно рано или поздно вернусь. Держитесь за Сахалин, любите его. Если вы все уедете, кто здесь будет? Неважно, болото здесь или не болото. У каждого настоящего человека есть место в этом мире, которое он чувствует, как родное. И в которое он может вложить энергию. Вот я в Питере вкладываю энергию не в место, в людей. Там у меня есть ученики, друзья, коллеги. Но я не чувствую там себя своим. Я не рос в том городе, я не проходил по его улицам, я не бегал по его дворам, не играл там в футбол, босоногим пацаном. Я всё это здесь делал! И я чувствую, что моя энергетика связана с этим местом. А энергетика места связана со мной. Ребята, чувствуйте свою энергетику. (наклонился ближе к диктофону) Чув-ствуй-те! И кладите её туда, откуда вы её взяли. Это вам вернётся сторицей.

Концерт Александра Дьяченко пройдёт в эту пятницу 19 апреля в 19:00 в актовом зале Сахалинского Колледжа Искусств.