Экономику приняли в партию

Вчера президент России Дмитрий Медведев и лидер партии «Единая Россия» Владимир Путин встретились на съезде партии «Единая Россия» в Гостином дворе, и президент, как и остальные делегаты и гости съезда, выслушал новую экономическую программу председателя правительства. Специальному корреспонденту «Ъ» АНДРЕЮ КОЛЕСНИКОВУ показалось, что эта речь гораздо уместней прозвучала бы на заседании правительства или в рамках, например, правительственного часа в Госдуме.

Съезд уже начался, и Владимир Путин уже поздравил делегатов и гостей съезда с тем, что в зале вместе с ними присутствует президент Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев. А в это время на улице еще стояли несколько десятков делегатов и гостей съезда, которые не успели пройти через рамку металлоискателя. Еще примерно столько же не успели сдать в гардероб пальто и куртки, и уже слышно было, как гардеробщица в деланном отчаянии произнесла неизбежное: «Да у меня же не четыре руки!..»

Это было особенно обидно слышать тем, кто стоял в очереди, так как в огромном фойе их коллеги уже активно давали интервью, и губернатор Егор Строев, например, уже говорил о том, что «КПСС была хорошей организацией, там была своя логика»…

— Прямо повторять ее, наверное, не надо, — с некоторым сомнением в голосе говорил господин Строев, потому что ведь в душе уверен был, что надо, еще как надо, да только ведь все равно не смогут… — Но многое можно позаимствовать! Потому что это была организационная сила!

Хотелось сказать, что и так уж позаимствовали, но ведь все равно ему бы много не показалось.

Очередь в гардеробе между тем не становилась меньше, но были, правда, делегаты, которые справились с этой ситуацией и успели послушать выступление не только Владимира Путина, но даже и Дмитрия Медведева, хотя шансы их еще перед рамкой металлоискателя, казалось, были равны нулю. Так, мэр одного из среднерусских городов резким движением свернул пальто кульком и попросил сдать его без очереди в ячейку для обуви.

— Вы четвертый слева! — услышал он от гардеробщицы и отошел от нее такой счастливый, как будто ему рассказали о рассадке в зале заседаний и лично о его месте по отношению к лидеру партии и президенту страны.

Зал между тем вчера был оформлен особенным образом: как римский амфитеатр, где выступлениям гладиаторов было отведено не так уж много места, буквально одна трибуна. Но и ее было достаточно, чтобы покинуть это место со щитом или на щите.

Дмитрий Медведев говорил, что «Единая Россия» — это ведущая политическая сила страны или, «говоря проще, — правящая партия». Это было странно, так как он сам несколько дней назад, объясняя, почему нужен шестилетний президентский срок, настаивал на том, что Россия — это президентская республика и не может быть ни в коем случае парламентской. А теперь оказывалось, что в России есть правящая партия.

Впрочем, делегаты с такой радостью встретили известие о том, что они — правящие, что было бы, ей-богу, жаль расстраивать их когда-нибудь тем, что это была просто оговорка или желание как-то приободрить всех этих людей перед началом работы их съезда. Пусть так теперь и будет: Россия — президентская республика, но «Единая Россия» в ней — правящая партия. Кажется, такой расклад сегодня — едва ли не единственный, который устроит абсолютно всех.

В своей короткой речи Дмитрий Медведев напомнил, что Россия — социальное государство, и что задача «не только сохранить достигнутые стандарты жизни людей, но и обеспечить условия для их дальнейшего роста» — общая, и что на партию «Единая Россия» с ее огромными «организационными возможностями и ресурсами (Егор Строев на этих словах должен был расчувствоваться.— А. К.)» ложится особой важности задача.

Таким образом, «Единая Россия» вместе с президентом и правительством должна ответить не только за выход из кризиса, но и за невыход из него если что. Не исключено, что кто-то из высшего руководства партии в этот момент пожалел о том, что так много сил было потрачено на создание огромного организационного ресурса, — а то, может, сейчас и обошлось бы как-то.

Владимир Путин выступил с обширной речью. Причем уверенно можно говорить о том, что это была речь не лидера партии, а председателя правительства. Было на первый взгляд странно, что он выбрал для такой речи именно эту площадку. То, о чем он говорил, кажется, гораздо уместней звучало бы на заседании правительства или в рамках, например, правительственного часа в Госдуме. Правда, тогда Владимир Путин не дождался бы такого количества аплодисментов, какое получил вчера в Гостином дворе.

Он говорил о том, что предстоит поднять производительность труда в три-четыре раза, снизить энергоемкость на сорок процентов, и это звучало совершенно безобидно, потому что говорилось уже много раз и эти слова давно уже воспринимаются как обязательная часть любого публичного выступления премьера, необязательная к исполнению.

Но потом началась обязательная. Премьер, конечно, не отказал себе в удовольствии вспомнить о том, что «злоупотребление допингом „дешевых денег“ и проблемы с ипотекой в США породили настоящую цепную реакцию, вызвали паралич мировой финансовой системы и всеобщее недоверие на рынках» и что кризис, начавшийся как финансовый, на глазах превращается в экономический и «проверяет на прочность всю экономику России». Владимир Путин заявил, что этот кризис невозможно было предотвратить, но что правительство России «обязано было его предвидеть!».

Я удивился, что премьер начал с такой здоровой самокритики в свой адрес, но тут же выяснилось, что правительство его и предвидело и «не растратило впустую время».

— Наша экономика практически удвоилась, — заявил Владимир Путин.

Было понятно, почему он сказал это сейчас. Удвоение ВВП — это задача, которую он поставил в одном из своих первых посланий, когда работал президентом. И до сих пор было не очень понятно, выполнено ли требование Владимира Путина к экономике. И вот вчера выяснилось, что выполнено. Удвоилась все-таки экономика-то. Очевидно, что другой шанс произнести такую фразу Владимиру Путину представится по крайней мере не скоро: в ближайшее время экономика, судя по всему, будет сокращаться такими же темпами, какими удваивалась.

Я посмотрел, как слушали эту речь делегаты в зале. Здесь были абсолютно разные люди. Эти лица можно было рассматривать часами, и это была бы работа не для глаз, а для ума, а также на сообразительность. Вот, например, кто этот молодой человек, который сидит между председателем Счетной палаты Сергеем Степашиным и министром финансов Алексеем Кудриным? Никто из журналистов его не знает, а он сидит в самом козырном, можно сказать, месте и чувствует себя на нем абсолютно уверенно.

А вот человек, тоже сидящий в первом ряду, такой широкоскулый, с такими бесцветными глазами и с такими большими руками, что, когда Владимир Путин говорил об убийстве первого заместителя Центробанка Андрея Козлова, я невольно смотрел на этого человека, хотя при чем же тут, казалось бы, он? Ведь Андрей Козлов был убит из огнестрельного оружия, а этот человек, совершенно очевидно, все делал голыми руками.

При этом в зале, тоже в первом ряду, сидела директор Пушкинского музея Ирина Антонова, безусловный нравственный авторитет страны, и трехкратный олимпийский чемпион Александр Карелин, у которого руки уж по крайней мере не меньше, чем у того парня, а сердце — больше, а душа — шире…

А были люди, и много таких, которых при всем желании не запомнишь ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза, и это — главное отличие, которым каждый из них втайне гордится.

Премьер между тем говорил об изменениях в пенсионной системе, в системе здравоохранения и уже перешел к тому, что надо «решать вопрос кредитования отечественных компаний и предприятий практически полностью за счет собственных финансовых ресурсов».

— Сегодня от поддержки отдельных банков нам следует перейти к существенному укреплению всей нашей банковской системы, — заявил премьер.— В этой связи считаю оправданным существенно расширить практику выкупа коммерческими банками облигаций крупнейших отечественных компаний, а Центральный банк должен будет рефинансировать кредитные учреждения под залог этих ценных бумаг.

Вдруг раздались сначала несмелые, а потом все более громкие аплодисменты. Через мгновение было такое впечатление, что в зале сидят одни банкиры и бизнесмены, которым не надо два раза объяснять, какую важнейшую вещь предложил сделать премьер. На самом деле, думаю, гости и особенно делегаты съезда таким образом пытались просто выиграть время, чтобы попытаться понять, что сказал премьер.

Господин Путин объяснял, что значит сделать Россию международным финансовым центром, какие и к чему принять поправки, чтобы сыграла идея расчетов в российских рублях, и тут делегаты смотрели на него с гораздо, по-моему, большей симпатией, потому что в этот момент речь этого человека была им по крайней мере понятна.

После этого Владимир Путин сказал о том, о чем теперь говорят все в связи с его выступлением: о снижении с 1 января налога на прибыль на 4% («Напомню, что и у регионов есть право уменьшить этот налог на четыре пункта», — добавил он таким тоном, что если бы я был главой субъекта федерации, то мне бы захотелось снизить этот налог по крайней мере на шесть), о повышении амортизационной премии на 30%, о том, чтобы дать право субъектам федерации «уплачивать налог на прибыль с фактической прибыли, полученной с начала года… а не с прибыли, существующей пока только на бумаге» — и чтобы эта норма заработала уже через неделю, с 28 ноября.

— Это важно, — сказал господин Путин, — потому что 28-е — это как раз день уплаты налога.

В первый раз за этот день, да и за все время с того момента, что согласился стать лидером партии, Владимир Путин обратился к депутатам Госдумы, большая часть которых присутствовала в зале, именно как лидер партии — причем в ультимативной форме.

В такой же форме он предложил снизить ставку налогообложения малого бизнеса с 15% до 5%, радикально уменьшить срок возврата НДС.

Кроме того, премьер предложил пересчитать подоходный налог для тех граждан, которые в 2008 году купили квартиру, причем вдвое против прежнего и к тому же в сторону снижения.

— Ох, ни фига себе, — охнул стоявший рядом со мной сенатор, — а я же в августе квартиру купил…

— Так радоваться же надо, — сказал я ему.

— Да я радуюсь…— вздохнул тот.

Не верит, понял я.

Тут Владимир Путин заговорил про возможность выпуска российскими компаниями инфраструктурных облигаций, и большая часть делегатов снова вдруг потеряла интерес к происходящему, решая проблему осмысления этой идеи бурными и продолжительными аплодисментами.

Несколько слов Владимир Путин посвятил все-таки и собственно делегатам съезда.

 — Как партия парламентского большинства, — заявил он, — «Единая Россия» несет всю полноту ответственности за происходящее в стране. И ее политические перспективы, хочу это подчеркнуть, уважаемые коллеги, напрямую будут зависеть от того, как вы справитесь сегодня с проблемами, с которыми сталкиваются страна и ее граждане.

Таким образом, и Владимир Путин не отказал себе в удовольствии сделать «Единую Россию», в случае чего, крайней. На самом деле, похоже, у него и в самом деле есть какая-то внутренняя уверенность, что с этим кризисом можно справиться и что он не подставляет партию, которую сам же и возглавляет, а наоборот, дает ей шанс необыкновенно отличиться — не в последнюю очередь его руками.

После того как был объявлен перерыв (до этого еще Борис Грызлов в своем докладе обещал сделать все, о чем попросил Владимир Путин депутатов, и даже еще немного больше), я подошел к министру финансов Алексею Кудрину и спросил его, правильно ли я понимаю, что уменьшенный налог на прибыль и другие меры, которые стоят сотен миллиардов долларов для бюджета, будут компенсированы из резервного (бывшего стабилизационного) фонда, который господин Кудрин отбивал в том числе и от сидящих в этом зале лоббистов по меньшей мере последние четыре года? И что если бы не это, если бы не проклятия в его адрес, Владимиру Путину было бы, так сказать, нечем произнести эти слова?

Алексею Кудрину трудно было не согласиться с этими словами.

— Так и есть, — сказал он.— Но знаете… мы выложились… в определенном смысле.

То есть у него там все-таки что-то еще осталось.