2
Ликёр был приторно сладким, и в то же время, неуловимо горек, что впрочем, ощущалось лишь только после трёх-четырёх выпитых рюмок.
Алекс совершенно отвлечённо смотрел прямо перед собой и неспешно пил. Из скрытых в интерьере кафе динамиков, звучала музыка. Незатейливая, поверхностная мелодия. Пустые, выхолощенные стократным повторением, в простейших сочетаниях слова - как некая выжимка, как штамп, обреченный быть всегда на слуху, своей мнимой причастностью к высоким чувствам. Но сегодня она не раздражала.
Посетителей было мало. Ровные ряды столиков с покрытием из разноцветного пластика, огромная пальма у окна. Знакомая со студенческих лет атмосфера придорожного кафе, где было проведено немало времени, в те далёкие и навсегда любимые годы.
Ведь ему нравились, именно такие, по-домашнему уютные, без скандалов и лишней суеты, - и главное, - не очень дорогие «кафешки». Так ласково, отнюдь не презрительно, называли их большинство завсегдатаев со времён его юности. А это не мало, если нет суеты, которая главенствует на улицах города и в популярных, строго по интересам, ресторациях и даже в забегаловках-пивных, в вечной, неодолимой гонки многих по этой жизни. Когда не хватает времени оглядеться, обдумать и просто быть собой. Давящий цейтнот вечной городской круговерти.
Только здесь, за фужером недорого вина, за рюмкой водки, можно было успокоиться и отдохнуть от суеты, что очень ценится любителями созерцать, наблюдать, как бы со стороны, за плавным течением жизни, что протекает в негромких диалогах, в простых, но трепетных сценах объяснения влюблённых. Наблюдать украдкой за работой художника, которых раньше здесь было очень много. Как они жадно выхватывают моменты жизни, лица толпы, оставляя в своих карандашных набросках, сцены и типажи, для возможно великих полотен будущего.
Можно было просто часами сидеть в полном одиночестве за бутылочкой любимого вина, ни кем не понукаемым и не гонимым. Не вслушиваться в музыку. В голос певца, - скорее исполнителя, похожего один к одному, с тысячами подобных, чьи фонограммы надоедливо звучат из динамиков автомобилей, видиокона и в огромных концертных залах, где собираются многие тысячи молодых парней и девушек, полюбоваться на рискованные и раскованные телодвижения нынешних кумиров большинства, довольно органично и в такт, разевающих рты.
Время, это он заметил давно, просто физически почувствовал, - здесь, двигается более размеренно и неспешно, не взлихачено напором недоделанных дел. И он не жалел уходящих минут, секунд и мгновений. Он просто, и это случалось всё реже и реже, жил увлекаемый плавным течением бытия, радуясь каждому шагу, каждому мигу, совершенно забыв; о боли и скорби настоящего, но, увы, лишь только на время.
Сегодня он, Алекс Мишин, уже не участник завинченного по сюжету действия, а простой обыватель и случайный зритель. И этого ему иногда очень не хватало.
Среда. Неделя началась с долго откладываемого похода в Бюро по найму актёров. Он был обеспокоен вынужденным простоем в своей творческой карьере, своей слишком долгой невостребовательностью. Со времени последних съёмок минуло более восьми месяцев – а звонков с предложениями от продюсеров и режиссёров - всё нет. Он шел туда с надеждой на новые и интересные роли, полный сил в свои сорок восемь и на самой вершине творческого подъема, ни мало не обделённый талантом перевоплощения.
Но всё перевернулось в единый миг, лодкой, затерянной в шквале шторма. Служащий Бюро, он же и представитель Продюсерского Центра "Эго", буквально сразу, без лирических отступлений, заявил, едва взглянув на экран монитора, после набора необходимых исходных данных:
- Сожалею. Но вас, увы, среди претендентов нет.
- Почему такая немилость? – попытался сострить Алекс, ещё совершенно не подозревая о страшных последствиях этой дежурной фразы наёмщика, списывая всё на случайную ошибку в базе данных. Последовавший ответ, мало сказать ошеломил Мишина – просто уничтожил на месте.
- По коллегиальному соглашению Продюсерского Центра, Института Кинематографии и Профсоюза Актёров, с первого числа предыдущего месяца, всем актёрам отказывающихся, невзирая на любую причину без исключений, пройти Сканирующую Сферу Главного Направления, категорически запрещёно поручать любые, даже самые незначительные роли, в любых постановках.
Это был приговор, произнесённый тихим, холодным и равнодушным голосом чиновника.
Что ж! Случилось именно то, что он давно предвидел, чувствуя, как сжимается вокруг него круг из актёров играющих вживую. С каждым днём их становилось все меньше и меньше. Кого просто вынудили, выматывая и выламывая руки или найдя нужную клавишу, кого прельстили деньгами, - не очень большими, но гарантированными, даже если Образ будет не востребован долгие годы.
И как всегда, всё «лучшее» явилось из-за кордона. Сначала, как увлекательная новинка, как некий прогресс на ступенях развития высоких технологий в зрелищной сфере. Как помощь режиссёрам в поиске нужных типажей, и ради, якобы, уменьшения физической нагрузки на актёров. На деньги бизнесменов от культуры, была создана экспериментальная, как было заявлено, фирма «Новое кино», - и, как подозревали многие, здесь всё так же, не обошлось без братской помощи заграничного шоу-бизнеса. Ведь благодаря, вхождению государства в экономический общий рынок, и зрелищное пространство стало общим. С высокими технологиями, что встали на службу музам, языковой барьер оказался пустяшным препятствием – детская песочная горка перед ножом бульдозера. Так вот, эта фирма, медленно и уверенно, год за годом, подминала под себя все зрелищные предприятия, и в кульминационный момент, достигнув своей, как теперь было ясно видно всем, - а не единицам, как раньше, - цели, монополизировала всё обширное пространство киноиндустрии. Где откровенно и нагло, нахрапом, где в обход, через подставные фирмы.
Первым делом они убили Театр, уничтожив безжалостно искусство живой сцены, в любых его проявлениях. Действуя не только экономическими рычагами, но армиями продажных юристов, прекрасно обученных в прошлые десятилетия глобального передела собственности, на принудительном банкротстве и продажи за бесценок промышленных предприятий, рейдерских захватов огромных заводов, шахт. Успешно освоивших все способы подкупа чиновников и судов. Всё делалось масштабно, с размахом и с ошеломляющей быстротой, так, что многие просто не успели предугадать нависшую опасность.
Были перекуплены боссы Актёрского Профсоюза и создан, глобальный по всем меркам, Продюсерский Центр, который буквально загнал в финансовую кабалу, не только актёров, - будь это самые известные и востребованные, но и сценаристов с режиссёрами, не говоря уже об авторах чисто литературных произведений. Ведь к этому времени практически все, за весьма редким исключением, книжные издательства, торной дорожкой скатились в бездну, в след за театрами, - это не коснулось лишь жёлтой и пиарской прессы. Последние были просто выкуплены Продюсерским Центром, в целях рекламы своей продукции и образа жизни, зачастую скандального и антиморального, всех, вновь воссиявших, звёзд Нового Кино.
Все каналы видиокона, вдруг оказались собственностью Продюсерского Центра. И с экранов, денно и нощно, нескончаемым потоком полилась в умы обывателей слащавая патока бездарных постановок.
Что говорить, но многие книжные издательства начали гибнуть задолго до этого диктата, ещё со времён перестройки экономической политики государства. Став на лёгкий путь получения денег любым способом, на путь, по сути, ведущий в некуда, - на путь самоедства, когда книги издавались не по критериям таланта, а за деньги авторов, случайных спонсоров или же в предчувствие возможности на этом крупно заработать. Это буквально, как серпом выкосило многих начинающих, самобытных и талантливых авторов. Кто не смог, а может и не хотел, найти спонсоров. Судьба многих, лишённых возможности опубликовать написанное, оказалась трагической и горькой, с вполне закономерным, чисто российским концом – беспробудного пьянства и смерти в безвестности. Так что Продюсерскому Центру, оказалось не так сложно вконец извести, погибающую отрасль книгоиздания.
За большие деньги перекупались авторы известных произведений, - перекупщики свято соблюдали собственные правила игры, они шли даже на то, что бы выплачивать неустойки этих авторов по сорванным договорам, что буквально рушило устоявшийся творческий процесс; автор – издатель – читатель.
Некогда богатая талантами держава оскудела. Не было движения рукописей, - они ложились мёртвым грузом в архивах и столах авторов, дожидаясь своего часа икс. И выбор был не столь богат: или быть экранизированными с огромным множеством купюр – работа соавторов, для приведения материала в надлежащий вид, согласно требованиям продюсеров и тех, кто, возможно, стоит за ними, - или просто продолжать пылится в ожидание лучших времён.
Не спасало положение, и множество литературных сайтов Интернета… их мало кто читал, кроме собственно, самих авторов, которые, вольно или невольно, являлись друг другу и конкурентами. А ведь каждый автор – это собственный стиль, собственное мировоззрение. Ну, не как, они не могли оценивать друг друга по существу.
Это была необъявленная война культуре. Всё проделывалось с неумолимым и постоянным давлением, крючкотворством в контрактах, которые уже было нельзя разорвать и остаться на плаву, как творческой личности востребованной далее, или, как просто индивиду, который спокоен за своё будущее и за будущее своей семьи.
Они, кто это всё проделывал – теневые кардиналы, не скупились на первом этапе на огромные гонорары своим адептам – прекрасно понимая, что это не плохое вложение капиталов.
Сегодня он пил ликёр, довольно неожиданный для него напиток – но более подходящий, как он решил, к данной ситуации. Он пил и старательно обдумывал своё весьма незавидное положение.
И так, - он не у дел. Нет ролей – нет оплаченных счетов. По сути, - он банкрот, банкрот финансово, и что не маловажно, - морально. Жить на пособие – значить влачить жалкое существование и скорее всего, потерять семью.
А впрочем – была ли семья? Так некий, взаимовыгодный двум сторонам симбиоз и совместное проживание совершенно чужих друг другу лиц противоположного пола. Эта потеря, из всех потерь, не так больна. Общих детей нет, делить практически нечего. Квартирный блок можно разменять – здесь проблем не будет. Но остаться без любимого дела? Это страшно! Не станет ли он, как многие другие оставшиеся не у дел, медленно спиваться, скатываясь неуклонно в бездну, в толпу обезличенных людей. Что довольствуются куском хлеба и дозой отвратительного, в виде алкогольных суррогатов для бытовых нужд, пойла… ради забвения, ради призрачной возможности, хоть на время, убежать из опостылевшей реальности. И влачить жалкое существование в самом низу социальной, вновь выстроенной за последние годы, лестнице.
Ещё неизвестно, сколь он будет силён в невзгодах, и сможет ли, выстоять перед самой лёгкой и доступной, абсолютно всем, дорогой… Дорогой в Некуда.
Вполне возможно, - а скорее это именно так, - он не один из обширной плеяды актёров, некогда блистающих на экранах, на сцене, что волею судьбы, оказались перед страшной, по сути, еще до не конца осознанной, дилеммой. Перед этим нелёгким выбором. Как это не страшно даже подумать, но возможно время живой игры кануло в прошлое безвозвратно, как много раньше, ушло вокальное мастерство, замещённое прекрасно сработанной, буквально, чуть ли, не по слогам записанной фонограммой. Неужели и он оказался в статусе последнего из могикан…