ДВОЙНАЯ ФАНТАЗИЯ

Джону Леннону, посвящается.

"Но это не ваша вина - вы больны. Имя этой болезни:
фантазия"
Е. Замятин. "МЫ"

1. Грегор.

Стоит закрыть глаза; и я уже лечу. Небывалая легкость в теле. Ни горечи, ни боли - умиротворение и покой. Тишина.
Местность, над которой протекает полет, всегда одинакова. Огромная долина в дымке раннего утра. Спокойная, река, что, извиваясь, блуждает по всему пространству долины; где шире, где уже, где с резкими поворотами, где с плавным изгибом и песчаной косой отмели. Берега обильно заросли деревьями иных сортов, с высоты полета выделяются кронами, более темными, чем остальная зелень долины - царство зеленых тонов.
Зеркало воды, как таинственным покрывалом, упрятано от любопытных взглядов туманом. Редко просматриваются, полностью открытые места, в рваных клочьях пелены над самой водой. Иногда я думаю: "Что это? Или парит сама река, отдавая остатки тепла в прохладу рассвета, или вода, по неким, мне неизвестным законам физики - притягивает туман?" Но, увы, сейчас не до логических умозаключений, в попытке объяснить непонятное - ибо сама реальность происходящего вызывает большие сомнения в своей достоверности, и где-то там, глубоко в подсознании, зреет неумолимый протест - этого не должно быть, - этого нет. Надо только проявить силу воли и суметь открыть глаза.
Но тщетно. Все попытки прервать полет и вернуться в действительность, в настоящее, - всегда кончались неудачей. Полет продолжался, открывались иные излучины реки: за поворотом поворот, всегда по-своему новы и неожиданны. И главное, - я твердо знал - я здесь впервые. Я никогда не видел этой долины, этой реки. Я просто этого не мог видеть Никогда!
Возвращение всегда было мучительным. Словно кто-то решал - достаточно, - и выхватывал меня, как рыбу из воды невидимым сачком , выбрасывая на раскаленный асфальт города.
Тело еще помнило былую прохладу и легкость, но сознание уже узнавало реалии всегдашнего и обыденного. Мгновенный диссонанс, нарушение некой внутренней, уже казалось привычной гармонии, при столь неожиданном возвращении, всегда действовали угнетающе на мою многострадальную психику.
Иногда, в припадке отчаяния, в страхе за возможные необратимые процессы в умственной деятельности, я, было, решал обратиться в центр неврологической помощи, к всемогущим магам суггестии, - но день кончался… а впереди, так долго и тайно ожидаемая ночь. Ночь полета над прекрасной долиной, пусть даже во сне, но так приближенно к реальности, что этого не хотелось терять. И это последнее,- только это, заставляло смириться с негативным всплеском эмоций при возвращении. Смиряются же в большинстве своем, выбив, как на глыбе мрамора, скрижали, обреченно расписываясь в собственном бессилии и несовершенстве - "за все надо платить". Как не в меру пьющий платит за прошлое веселье похмельным утром, болью в печени и резью в желудке - так и я плачу невыносимыми минутами тоски и горечи о собственном, таким далеким от совершенства мире, в который приходиться возвращаться.
Сегодня, как никогда обратный переход был труден, мельком глянув на часы, я взял сигарету. Без четверти четыре утра.
Подошел к окну. Город еще спал… или уже спал.
Смутные обрывки мыслей в голове и ноющая боль в височных долях. Стараясь отвлечься, всматриваюсь в панораму ночи. С высоты сорок седьмого этажа, в приоткрытые стальные жалюзи окон, свет мощных фонарей, огненными пунктирами по обеим сторонам улицы - пылающие параллели, отделяющие проезжую часть от пешеходных дорожек. Сходящиеся, там, вдали, вопреки разумным доводам и доказательствам, - в широкой пропасти, промеж глыб нелепых зданий-близнецов, с приглушенным светом окон, сквозь стальные жалюзи, с великим множеством квартирных мирков, этого социума, гигантского по масштабам и численности Мегаполиса.
Все громоздкое, давящее и довлеющее над человеком, что старается скрыться от этого мира в жалкой скорлупе собственных страхов и предосторожности. Древнее изречение произнесенное когда-то, очень давно: "Городу и миру", - здесь, как нигде, как никогда - оказалось кстати.
Городу и миру. Город и мир - равновелики. Масштабы восхищают и ужасают, двадцать шесть миллионов смертных. И, не намного меньше, вполне возможно и больше - машин и механизмов, обслуживающих всех двуногих повелителей, носителей интеллекта и разума, самопровозгласивших себя венцом творения.
Мегаватты энергии, мегатонны воды… Страшно подумать. Вечно жующие, поглощающие горы продуктов, переводящие километры тканей всех немыслимых расцветок. Мало скрыть обнаженное тело за добротно сделанной одеждой, приходится следовать всплескам моды и новизне, выдуманной кем-то ради самоутверждения, ради обладания самой малой, хотя бы, толикой власти над другими, и хотя бы в этом. В этом мире чтят законодателей мод, многократно выше, чем тех, кто, призрев суету, мишуру буден, был вдохновлен в светлые минуты своей жизни изменить духовный мир каждого, своим словом, своей кистью, нотами звучания, несущими добро и полноводье чувств, гармонию совершенства и созвучия с природой-творцом…
Заводы, перерабатывающие отходы жизнедеятельности человека, работают неустанно и круглосуточно, но все же, рукотворные эвересты свалок, там за городом, сразу за аграрной зоной, не уменьшаются ни на йоту.
А тот мир? Та долина, над которой я парю в полусне, в полуяви - что это? Фантазия, сверхвозбужденного несовершенством реального мира, разума? Или просто элементарный сенсорный голод? О неиспытанном, но желанном, что вложила когда-то в нас, матушка-природа. Что сохранилось в подсознании, вопреки глобальной урбанизации, человека. Человека, навсегда оставившего попытки ужиться с природой в симбиозе, не уничтожая ее, не подминая под себя, ради сиюминутной выгоды и собственного удобства.
Что бы, это и не было, но я ощутил, я понял: эти полеты не проходят бесследно, - они заставили меня все воспринимать иначе. Словно действительность ясно отраженная во множестве зеркал, собранная в единый фокус и пропущенная через призму иного восприятия, - вдруг рассыпалась фрагментами спектра; чуть смещенного, необъяснимо выпуклого, чем есть - и от того, все видится и воспринимается иначе, чем всегда.
Что это? Ниспосланное свыше чудо? Бред ли человека свихнувшегося под неудержимым натиском городской круговерти, запертого в бетонных лабиринтах улиц - или просто сон - генетическая память прошлого?
Сигарета обжигала пальцы. Интересно, какая по счету? Да Бог с ним!
Над городом занимался рассвет. Я его еще не видел, но уже предчувствовал. Скоро он войдет… Нет-нет, - вкрадется в город. Холодный и серый. Морось, туман - бр-р-р… Свет фар вновь оживших улиц, гудки клаксонов и далекий гул. До ужаса, до умопомрачения знакомый фон, на котором развернутся действия нового дня. Будут любить, радоваться и плакать. Обманывать, врать напропалую и напиваться. Торговать шмутьём, интеллектом и телом, - да мало ли чем, - был бы спрос. Но, все это, как мне кажется в последнее время; не по настоящему, чуть-чуть внезаправду. В силу инерции, как в игре, успевшей изрядно надоесть всем действующим лицам. Тем более и самому режиссеру, или кому еще там свыше, кто все это задумал и теперь, с достаточной ленцой уставшего и многоопытного мастера, старается вовремя вносит свои коррективы в ситуацию, которая, почти вышла из под контроля…
Мир лицедейства и пороков - этот далеко несовершенный мир.
Пора и мне задуматься над отведенной ролью в этом вселенском спектакле.
Кто я? Зачем я?
Двадцать восемь. Не так много, но и не совсем мало, для притворства непонимающим ничего младенцем.
Согласно последним данным отдела статистики ГКЦ / Главного Компьютерного Центра/, средняя продолжительность жизни в городе: мужчины - 63,4, женщины - 71,2 года, а это значить - более трети жизни позади. Треть жизни выплеснутая неизвестно на что. Рассветы и закаты потраченные впустую. Ни любви, ни привязанности - полное, тотальное одиночество; ни увлечений, ни тяги к чему-то определенному, так местные дилетантизм во всем. Что в музыке, что и в литературе. То же и самое в электронике, несмотря на начальную научную степень и профессиональную необходимость - я электронщик-вакуумщик, в одном из исследовательских центров. Но если быть честным до конца - это единственное дело, чем я могу честно зарабатывать свой хлеб насущный. Звезд с небес не хватаю, впрочем, об этом как-то и не помышлял.
После окончания начальной ступени обучения, поступил в колледж электронного обеспечения, следуя лишь результатам тестирования, в то время еще не ставшим обязательными в выборе профессии, в отличие от сегодняшних дней. Просто, если на то пошло, - я не был готов к жизни вообще, вечно витал в облаках запредельных фантазий, и, возможно именно поэтому, выбор профессии оказался не столь удачным, как хотелось. В этой роли, я так и не смог найти себя…
Думаю, еще не поздно что-то изменить, но для этого слишком многое надо отыскать в себе, - и рискнуть. Вот именно этого, мне и не хочется делать.
Иногда мне кажется, что я неоправданно устал, не физически – морально… Устал, от неустроенности, от отсутствия интереса…
Но прошлое увы, необратимо - мы бессильны в нем что-либо изменить, приходиться смириться, и в угнетающей обстановки повседневности, просто влачить свой крест.
Вот и рассвет. Неожиданный,- но все же, как всегда, скучный. Надо прилечь. Сон придет спокойный и глубокий, без сновидений. И очень жаль, что время этого сна не будет долгим. Через полтора часа уже вставать и тащиться на службу, не забыв напялить на лицо обычную маску, молодого, подающего надежды специалиста, очень доброго и совестливого малого. Бай-бай, Грегор Силыч...
(продолжение следует)