Ранней весной 1944 года я, во главе группы коммандос, десантировался в оккупированной нацистами Польше. Мы высадились на поле не далеко от железнодорожных путей, по которым евреев переправляли прямиком в газовые камеры Освенцима. Мы заминировали пути, уничтожив их до основания, после чего я пробрался в лагерь смертников, где отыскал Иосифа Менгеля, Ангела Смерти, лежащим в постели. Я прикончил его, выстрелив ему прямо в лицо, но вначале озвучил приговор за все совершенные им грехи. Перед смертью он плакал словно маленькая нацистская потаскушка. А потом я проснулся, съел чашку рисовых хлопьев на завтрак и пошел в школу, среднюю школу Говарда Т. Гербера, где шестиклассник-громила Патрик Харрингтон и его дружки кидались в меня монетами. Это была их своеобразная игра, которую они назвали «Нагни еврея», и которая обычно оканчивалась тем, что меня колотили за то, что я отказывался поднимать брошенную ими мелочь. И за убийство Иисуса. Частично именно из-за юного мистера Харрингтона и его друзей я сначала оказался в израильской армии, а некоторое время спустя — сидя у бассейна Квентина Тарантино на Голливудских холмах, с любопытством слушая, как режиссер «Бешеных псов» и «Криминального чтива» изобличает ошибки, присущие всем когда-либо снятым фильмам о Холокосте.
«В фильмах о Холокосте евреев всегда выставляют жертвами, — сказал он, раздраженный нехваткой фантазии в Голливуде. — Мы все это уже видели и не раз. Я же хочу увидеть что-то новое. Почему бы не показать немцев, которые евреев боятся. Я не хочу все сводить к полному уничижению, я просто хочу получить удовольствие от игрового кино».
Правда в том, что большинство — если не сказать все — фильмов о Холокосте сфокусированы на гонении евреев. Холокост трагедия для еврейского народа, это неоспоримый исторический факт. Но Тарантино не так уж не прав, считая, что кинематографическое изображение антисемитских преследований по прошествии времени себя изжило, и в первую очередь, для семитов. В комедии Джадда Апатоу «Немножко беременна» герой Сета Рогена восхваляет фильм Спилберга «Мюнхен» за изображение в нем евреев-убийц: «Во всех фильмах, где есть евреи, их всегда убивают. „Мюнхен“ переворачивает все с ног на голову. Мы — кровожадные ублюдки в кипах!»
Тем не менее «Мюнхен» — всего лишь «цветочки» по сравнении с абсурдным, за гранью здравого смысла, порой слишком жестоким и чрезвычайно зрелищным фильмом Тарантино «Бесславные ублютки» (ошибка в написании сделана намеренно, но Тарантино не объясняет по какой именно причине). Хотя фильм начинается с убийства еврейской семьи в доме французского фермера, оставшуюся часть фильма, длящегося два с половиной часа, Тарантино позволяет своим персонажам евреям — включая красивую юную девушку Шошанну, единственную выжившую в бойне на ферме — избивать нацистов, снимать с них скальпы, сжигать их и вырезать свастику на их лбах. «Бесславные ублюдки» — это немного «Грязной дюжины», немного Серджио Леоне, немного Леона Юриса, но без «Ночи и тумана» или «Шоа», и уж точно ничего общего со «Списком Шиндлера». (Спилберг слишком положительный еврейский мальчик для того, чтобы снять, как американский солдат говорит офицеру Гестапо перед тем, как его застрелить «Скажи auf Wiedersehen своим нацистским яйцам!») Фильм помимо прочего — преднамеренно или случайно — содержит отголоски фильмов «Ильза — волчица СС» и «Весна для Гитлера». Но Тарантино, известному своим подражательством в кино, удалось создать из этой мешанины что-то совершенно новое: историю эмоционально неустойчивых, не обладающих какими-либо моральными принципами евреев, вершащих правосудие над своими угнетателями в духе «макаронных» вестернов.
В фильме соединены две отдельные, постепенно сходящиеся в одну, сюжетные линии: месть Шошанны, которая после бегства от почти комически-злого офицера СС Ганса Ланда, становится владелицей кинотеатра в Париже; и передислокация в захваченную Францию «Ублюдков» — банды американских евреев — охотников за нацистскими головами, возглавляемой офицером по кличке «Альдо Апаче» в исполнении Бреда Пита, который в отличие от остальных — уроженец Теннеси и, естественно, никакой не еврей, потому что даже Квентин Тарантино понимает, что у правдоподобности есть свои границы. План Шошанны и миссия «Ублюдков» сходятся в одной точке — в Париже, чтобы повлечь за собой необратимые последствия для всей мировой истории. Вполне достаточно будет сказать, что Тарантино заканчивает Вторую Мировую войну именно так, как хотелось бы не только евреям, но и большинству других людей, включая ярых поклонников Дэвида Боуи, чья песня «Cat People (Putting Out Fire)» звучит в момент крушения Третьего Рейха, когда «Ублюдки» убивают немецких офицеров и даже самого Гитлера.
С одной стороны, «Бесславные ублюдки» — изощренное, со знанием дела, «потрошение» фашистского кино. Война заканчивается поджогом кинотеатра Шошанны, и, так как это все-таки фильм Тарантино, то сцены кровопролития в нем перемежаются рассуждениями о немецком кинематографе, включая дискуссию (с участием Уинстон Черчилль) о том, есть ли что-то общее в манере управления киностудией Йозефа Геббельса с тем, как работают Луис Б. Майер или Дэвид О. Селзник. Но именно изображение того, как евреи пытают и убивают нацистов, и делает этот фильм интересным для ветерана регулярной армии — такого, как я.
В самом начале фильма Альдо Апаче озвучивает основную цель своей команды: «Мы будем беспощадны к немцам, и, благодаря нашей жестокости, они узнают о нас. Они буду находить доказательства нашей жестокости в распотрошенных, расчлененных и обезображенных телах своих собратьев, которые мы повсюду будем оставлять за собой». Вскоре после этого ублюдки совершают военные преступления, избивая пленных до смерти и собирая их скальпы. «Каждый человек под моим руководством должен мне 100 нацистских скальпов» — требует Альдо.
Режиссер фильмов ужасов Эли Рот, чей фильм «Хостел» — один из самых жестоких, которые я когда-либо смотрел больше одного раза, играет роль ублюдка, по кличке «Медведь», специализирующегося на вышибании мозгов у немецких солдат бейсбольной битой. Рот недавно сказал мне, что относит"Бесславных ублюдков" к поджанру, который он сам называет «кошерным порно».
«Это почти сексуальное удовлетворение желания забить нациста до смерти, сравнимое с оргазмом," - говорит Рот. — «Мой герой забивает нацистов до смерти. Я могу смотреть на это сутки на пролет. Мои родители очень много знают о Холокосте, потому что моим бабушкам и дедушкам удалось выбраться живыми из Польши, России и Австрии, но остальной родне это не удалось».
Продюсер Тарантино Лоуренс Бендер говорит, что после прочтения черновой версии сценария «Бесславных ублюдков» он сказал Тарантино «Как твой партнер я тебе благодарен, а как представитель еврейского народа я говорю тебе «Спасибо, сукин ты сын», за то, что этот фильм — воплощение настоящей еврейской мечты». Харви и Бобу Вайнштайнам, исполнительным продюсерам фильма, тема еврейского отмщения так же пришлась по нраву.
Тарантино рассказал мне, что он получил только положительные отклики от всех без исключения своих друзей-евреев. «Все евреи, которых я успел узнать за то время, пока писал сценарий к фильму и которым я об этом рассказывал, все они с нетерпением ждали его выхода на экраны. Они рассказывали об этом своим родителям и те тоже захотели его увидеть».
И то, что режиссером фильма о жестокой еврейской мести стал не еврей — не простая случайность. Очень сложно представить себе истинного еврея в Голливуде, который бы решился в фильме изобразить евреев как жаждущих мести бандитов, вооруженных до зубов. Нил Габлер, автор книги «Их личная империя: как евреи основали Голливуд», рассказал мне, что фантазии по поводу мести евреев не так уж чужды киноиндустрии, но они всегда были завуалированы, наиболее явным проявлением этого стала история Супермена. «Евреи из несуществующих в кино персонажей перешли на главные роли, но ни один настоящий еврей никогда не снял бы такое кино, как «Бесславные ублюдки», — сказал Габлер — Это было бы чересчур».
Тарантино при личном контакте оказался гораздо крупнее и более вменяемым, чем я представлял, судя лишь по его фильмам и появлениям на светских мероприятиях. Он был очень вежлив и полон энтузиазма, и мы провели полдня, обсуждая немецкое кино 1920-х годов, фильмы о Второй Мировой и карьеру Йозефа Геббельса, которая, как я успел понять, приводит Тарантино в восторг. Один из самых запоминающихся моментов «Бесславных ублюдков» — когда Геббельс пускает слезу, услышав от Гитлера похвалу в адрес своего нового фильма. «Я просто представил, что Геббельс должен был быть на седьмом небе от счастья, услышав, как Гитлер говорит, что это величайшее кино, которое когда-либо снимали, — так Тарантино объясняет эту сцену в фильме. — Если мне что-то подобное сказал бы Харви Ванштейн, я бы точно заплакал.» Тарантино преднамеренно избегал чрезмерной дотошности и излишней реалистичности в изображении того, как пытают нацистов. По его мнению, именно чрезмерная достоверность большинства фильмов о Холокосте больше всего раздражала его друзей евреев.
«Ненавижу это жалостливое дерьмо» — сказал он. Он вспомнил, что изменил свое отношение к этому вопросу в 20 лет, после того, как посмотрел фильм «Красный закат» — фантазию на тему Холодной войны, в которой группа американских школьников, называвших себя «Росомахи», боролась с советскими и американскими войсками, захватившими Колорадо. «Росомахи схватили одного солдата, и вот они начинают колебаться — убивать его или нет, — и Томас Хоуэлл берет и вышибает ему мозги из своего дробовика, — вспоминает Тарантино. — Это из ряда тех вещей, о которых ты думаешь «я бы поступил на его месте точно так же». Вот что я хочу видеть, а, когда я этого не вижу, меня постигает разочарование и ощущение того, что кино противопоставляется реальности».
Он продолжил: «Когда вы смотрите все эти фильмы о нацистах, это не только очень грустно, но, по-моему, еще и сильно разочаровывает. Неужели они все безропотно шли в эти вагоны? Неужели никто из них ничего не сделал?»
Последний фильм Эдда Цвика «Сопротивление» о группе еврейских партизан в оккупированной Германскими войсками Белоруссии, в отличие от большинства фильмов о Холокосте, изображает евреев яростно борющимися с нацистами. Тарантино не видел этот фильм. «Я могу предположить, что там тоже все не так серьезно, — сказал он. — Возможно, этот фильм вас разочарует в чем-то другом».
Он прав в своем предположении, что в «Сопротивлении» все не на столько серьезно, как в его фильме, он в какой-то степени представляет собой откорректированную версию «Списка Шиндлера» — истории об искуплении грехов и еврейской пассивности, но такой же сопливый и вульгарный как большинство фильмов о Холокосте, начиная с «Якова, лжеца» и заканчивая фильмом «Жизнь прекрасна». Евреи в «Сопротивлении» убивают нацистов. Но время от времени они останавливаются для того, чтобы обсудить плюсы и минусы убийства. Когда я поделился своим мнением, Тарантино отметил, что слабо себе представляет евреев, рассуждающих о моральной стороне убийства нацистов.
Я спросил Тарантино, не думал ли он, что чрезмерное насилие со стороны ублюдков может оскорбить чувства зрителей? «А почему люди должны меня осуждать за это? — спросил он. Я слишком жестоко обошелся с нацистами?»
-Ну, снимать с них скальпы… это немного чересчур.
— Одна из вещей, которая была мне интересна — провести параллель между евреями и индейцами в вестернах. Возможно, не последнюю роль в этом сыграло то, что я на четверть индеец чероки. Именно поэтому в моем фильме ублюдки в своей борьбе с фашистами используют военные методы, которые присущи индейцам.
Эли Рот рассказал, что Тарантино приехал к нему домой в Пассовер, когда испытывал сложности с написанием финальной сцены «Ублюдков».
«Я был его советником — сказал Рот — «А еврей сделал бы так? А еврей мог поступить бы эдак?» У него не было финала. Но после Седера (еврейский праздник) он сказал «Я поеду домой, чтобы его закончить». Он понял, что евреи все еще держат обиду за то, что произошло 3000 лет назад. В конце праздника мы разговаривали о том, как это по-еврейски — так долго помнить, не прощенные обиды».
Тарантино заканчивает сценарий сценой массового сожжения нацистов и их жен под крики Шошанны «Это лицо еврейского возмездия!» и финальной сценой вырезания свастики на лбу.
«А что в этом такого? — спросил меня Тарантино, когда я заметил, что финальные кадры слишком жестоки.
«Ну, это же истязание — ответил я. — Разве истязание это не плохо?»
10 секунд Тарантино обдумывал ответ.
«Он — нацист, — наконец ответил Тарантино. — Они оставляют ему шрам. Я даже близко не считаю это истязательством. Просто шрам. Он не мучается. То, что делают с ним — не так уж и болезненно».
Я спросил его, вырезали ли ему когда-либо свастику на лбу.
«Я знаю, что это больно, — сказал он. — Но пытка это нечто иное, это попытка получить нужную информацию путем причинения сильной боли». Другими словами, боль, которую евреи причиняли нацистам в фильме Тарантино была нацелена в первую очередь на устрашение.
Мое двойственное отношение к излишествам в «Бесславных ублюдках» проявило себя полностью только спустя некоторое время после нашей беседы. Я встретил Тарантино менее чем через сутки после того, как увидел фильм. Когда я вышел из просмотрового зала за день до нашего интервью, я был так взвинчен идеей праведного еврейского возмездия, что практически был готов поселиться на западном берегу реки Иордан — а возможно даже и на восточном. Но когда я немного остыл, я начала задумываться о моральной стороне «кошерного порно» в контексте текущей политики Ближнего Востока. Частично этому способствовал мой собственный опыт военной службы в израильской армии, где я видел, как мои еврейские сослуживцы поступали в соответствии с моралью и рисковали своими жизнями, спасая жизни мирных жителей, и в то же время позволяли себе аморальное поведение, выбивая душу из палестинцев лишь потому, что они могли это сделать.
Когда Тарантино спросил меня, как по моему мнению фильм будет принят в Израиле — он собирался впервые посетить Израиль во время промо-тура «Бесславных ублюдков» — я ответил, что израильтяне, обладающие опытом применения своей физической мощи (что не свойственно большинству евреев на протяжении последних 2000 лет) могут не воспринять фильм так, как восприняли его их американские сородичи. Некоторым израильским либералам, включая большинство деятелей киноискусства, фильм может вообще не понравиться.
Лоуренс Бендер, верный продюсер Тарантино — один из известных либералов в Голливуде. Он продюссировал фильм «Неудобная правда», во многом изменивший общественное мнение в отношении Алана Гора и состоит в числе членов израильского политического форума — про-израильской группировки левого толка. Бендер сказал мне, что не смог смотреть «Бесславных ублюдков» не вспоминая при этом свой собственный опыт школьного антисемитизма. «Надо мной издевались, обзывались и запирали меня в школьном шкафчике. И я так и не смог это забыть».
Я посоветовал ему сделать этот фильм частью политической пропаганды в Израиле. «Каждый раз, когда Квентин снимает очередной фильм, нас обвиняют в пропаганде насилия, — ответил он. — Большинство людей не понимают разницы между реальностью и кино. Это — кино. Это — фантазия. Оно не призывает встать на сторону евреев и противостоять арабам. Но, с другой стороны, оно показывает, что у евреев есть определенная сила и мощь. Но они живут в окружении множества людей, которые не хотят видеть их рядом с собой. Я не вижу проблемы в том, что евреи обретают все больше власти. Вообще это непростая тема. В конце фильма погибают люди, но все они — нацисты. А вы им сочувствует просто потому, что они горят живьем, но это не значит, что вы им симпатизируете, и вам абсолютно не жаль нациста, которому на лбу вырезают свастику».
Но зачем вообще вызывать жалость к нацистам? Зачем нужны сцены, которые, по словам Нила Гэблера, «условно изображают евреев, мстящих так жестоко и кровожадно»? Тарантино, конечно, в своих фантазиях всегда заходит «слишком далеко»: вспомнить хотя бы отрубленную руку Софии Фатале в «КилБилл, часть 1» и отрезанное ухо полицейского в «Бешенных псах». Я довольно-таки толерантен к насилию в фильмах Тарантино. Но «Бесславные ублюдки» — первый его фильм, ссылающийся на реальные исторические события. Наверное, поэтому его анти-нацистские излишества приводят меня в некое замешательство. Или это потому, что я уже не мечтаю об отмщении. Насколько я помню, подобные мечты у меня прекратились после того, как я отслужил в армии. Хотя, будь у меня шанс, я бы определенно выстрелил в лицо Менгеля. И этого бы желала моя душа. Но я бы не стал вырезать свастику у него на лбу. Потому что это не по-еврейски.
Источник do-nuts
![](https://citysakh.ru/files/autoboard/insite/2888730.jpg "Технически исправен. Механика. Дизель. Гидроник. Комплект резины. Категория "С".")