Понятие верности — вещь чрезвычайно относительная. Во-первых, потому что каждый в современном обществе понимает ее по-своему:
-
верность для одних — это сохранение одной и той же семьи (хотя при этом
допускаются — чаще для себя, а не для партнера — «случайные», разовые
связи);
— для других верность — это непременное отсутствие физических контактов с любыми партнерами, кроме официального;
-
для третьих требования еще жестче — верность в их понимании нарушена
даже тогда, когда роман между одним из членов пары с «посторонним
элементом» не перешел в сексуальную плоскость: пожелал жену ближнего
своего — уже грешен.
Кроме того, за всю историю человечества
верность одного партнера другому была попеременно то в рамках морали
(то есть, общепринятых норм поведения), то вне ее — в зависимости от господствующей социальной модели и, скажем так, биологической
целесообразности.
Совершенно ненужной была верность во времена промискуитета (то есть на заре человечества, в эпоху
беспорядочных связей «всех со всеми») и даже на чуть более позднем
этапе раннего матриархата (господства женщин в племени). Дело в том,
что в те времена речь шла о выживании вида как такового, о простом
воспроизводстве: чем больше связей — тем больше новых людей, притом
разнообразнее варианты получившегося потомства, а это для вида в целом
хорошо.
Верность потребовалась на более сложных этапах
развития, когда во главу угла встало не размножение в значении
«увеличения поголовья», а сохранение вида как совокупности родов и отдельных вариаций развития, которые могли нести в себе прогрессивное
направление, а значит, должны были закрепиться хотя бы в нескольких
потомках одной «линии».
Верность партнеров друг другу в виде
сохранения устойчивой «ячейки общества» хотя бы на период, необходимый
для взращивания младенца (то есть лет 5−7) была жизненно необходима,
иначе сохранять потомство не получалось: слишком уж разной была
«специализация» мужчин и женщин в первобытном обществе, и женщины могли
либо выращивать детишек, либо заниматься жизнеобеспечением. Быт был
суров, с жизнеобеспечением было непросто, поэтому эта тяжкая задача
досталась мужчинам, а женщины взяли на себя роль хранительниц очага.
Детей выращивать стало намного легче, выживаемость их повысилась…
Однако в результате такого разделения труда случился патриархат — смена
социальных ролей мужчины и женщины: отныне главенствующее положение
заняли мужчины…
Итак, с наступлением патриархата верность
вновь оказалась востребованной, хотя нужна она была в первую очередь
женщине: потому что пока мужчина заботится о семействе, она
заинтересована в сохранении собственной верности в интересах потомства.
Ведь иначе мужчина автоматически переадресует заботу о семействе тому,
кто стал его преемником. И кто знает, будет ли новый мужчина заботиться
о детях (чужих детях!) так же, как и родной отец.
Кроме
того, не факт, что это будет продолжаться долго, принимая во внимание
условия огромной смертности (притом чаще всего случайной и наступающей
гораздо ранее физического старения организма). К тому же, женщина была
заинтересована и в сохранении верности партнера, причем из тех же самых
соображений: иначе и она, и ее малыши останутся без кормильца.
Да и мужчина был чрезвычайно заинтересован в верности партнерши — чтобы быть
уверенным в «авторстве» потомства, которое он содержит и воспитывает.
Однако, с другой стороны, на этом этапе мужчине была совершенно не нужна собственная верность. Почему? Да потому, что верность мужчины
женщине перечеркивалась биологической программой: для распространения
человечества (особенно учитывая чудовищно высокую смертность от заболеваний и войн) по-прежнему актуальным было осеменить как можно
больше самочек, тем самым обеспечить выживание в будущем как
человечеству в целом, так и именно своему роду.
Так
продолжалось довольно долго: века, тысячелетия… Верность женщин и неверность мужчин стали настолько обыденными в рамках нашей,
европейской цивилизации, что успела стать нашей генетической памятью.
Ситуация изменилась лишь совсем недавно, когда прогресс шагнул столь
далеко, что быт наш существенно упростился, и поддержание
жизнеобеспечения семьи упростилось до того, что стало под силу и женщине в одиночку — без участия мужчины. За каких-нибудь 100 лет
(чрезвычайно короткий временной отрезок в плане эволюции) женщины стали
способны самостоятельно содержать и воспитывать своих детей. А если не совсем уж самостоятельно, то при поддержке общества — так что
биологическая компонента верности стала неактуальна.
Однако
отмершая биологическая необходимость не стерла одновременно
огромнейшего пласта биологической же (исторической) памяти. То есть
логика современных реалий говорит одно, однако веками заложенные и отшлифованные полоролевые программы твердят диаметрально
противоположное. Отсюда конфликт. Вроде бы все можно…, но то, что
записано чуть ли ни в спинном мозге, довлеет над нами чрезвычайно
сильно. Вот и мучаются женщины: вроде бы и свобода есть, а пользоваться
ею получается далеко не у всех. И слава богу — поскольку женщины «со сбившейся программой» в перспективе обречены на большие сложности (но об этом — позже).
С другой стороны, и точка зрения мужчин на их собственную верность партнерше в современном обществе также
изменилась и тоже в обратную сторону: верность повысилась в цене под
угрозой вымирания вследствие распространения СПИДа, гепатита…
Поневоле задумаешься, что лучше: скакать из койки в койку и прожить
насыщенную, но короткую жизнь — или стабильную и длительную. Поэтому
мужчины учатся строить один большой и красивый дом, а не множество
бунгало, образно говоря. Жить-то хочется, притом хочется жить в добром
здравии! Это кажется мужчинам абсурдным с точки зрения стереотипов, но разумным с точки зрения реалий современности.
Такой вот
конфликт биологии и психологии — у обоих полов. Однако не думаю, что
понятие «верность» в будущем отомрет за ненадобностью, поскольку у него
теперь имеется мощная социальная смысловая нагрузка.
Во-первых, жить опять становится труднее. Стремительный рост
экономического процветания (вызвавшего ломку социальных барьеров)
заканчивается. Нам довелось жить во времена перемен, и экономический
кризис — лишь начало большого пути, на котором нас ждет в качестве
второго этапа кризис экологический и далее по списку: кризис власти и передел сфер влияния (проще говоря — войны), если верить специалистам
по глобальному прогнозированию (да и простая логика подсказывает то же самое). В таких непростых условиях дорогу осилят сильнейшие, то есть —
стабильные и поддерживающие друг друга «ячейки общества» (кроме того,
совместные трудности, как известно, сплачивают и объединяют).
А во-вторых, человечество постепенно взрослеет, совершенствуется, умнеет и проникается мыслью, что во главе угла — все же качество, а не количество, и что важнее не захват новых объектов, а поддержание на высоком уровне уже имеющихся отношений. Что не менее сложно и интересно, между прочим.
Автор Наталья Проценко
Источник shkolazhizni