Все новости

    ОСТРОВ КАТОРГА <br> Путевые заметки фотографа

    Продолжение. Предыдущее. Начало

    Документальному фотографу сложно достичь понимания того, что будет являться самым важным в будущем из происходящего с нами сегодня. Если бы мы понимали это с того момента, когда взяли в руки камеру, то в нашей истории было бы значительно меньше «белых пятен» и «чёрных дыр».


    Прикованные к тачкам арестанты (одно из официальных наказаний каторжан в Российской империи). Воеводская тюрьма между Александровским постом (Александровск-Сахалинский) и постом Дуэ, 1890−1891
    Фотографии и оформление Иннокентия Павловского


    «Сахалин никому не нужен и не интересен», — писал Чехову его друг и издатель Алексей Суворин. В ответ было сказано: «Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч вёрст, заражали сифилисом, развращали, размножали преступников и всё это сваливали на тюремных красноносых смотрителей. Теперь вся образованная Европа знает, что виноваты не смотрители, а все мы, но нам до этого дела нет».

    Группа арестантов мужчин на палубе теплохода «Петербург» перед высадкой на Сахалине (порт Корсаков), 1890−1892.
    Фотография Александра Щербака


    Ещё до начала путешествия на Сахалин Чехов хотел использовать рисунки для будущей книги. Но его попытка иллюстрировать своё путешествие оказалась несостоятельной. Художники просили слишком большой гонорар, а расходы на совместное путешествие казались непосильными. Чехов был стеснён в средствах и не мог оплатить даже малую часть необходимой суммы.

    Будучи в Дуэ, «где начиналась Сахалинская каторга и самое отвратительное место на земле», писатель познакомился с местным чиновником с телеграфа Иннокентием Павловским, который оказался страстным фотографом-любителем. Он и предложил писателю сопроводить его книгу «Остров Сахалин» фотографиями.

    Так Чеховым был составлен список сюжетов, которые должен был снять Павловский по заданию писателя. Это становится ясным из личной переписки, в которой фотограф просил содействовать получению официального разрешения снимать в тюрьмах и местах проживания каторжан. Благодаря этим фотографиям, мы можем понять, какие сюжеты действительно интересовали писателя на «острове каторге» ещё до написания книги, вышедшей только через пять лет, в 1895 году, но, к сожалению, без каких-либо фотографий из-за отсутствия необходимых средств у издателя.

    Распределение каторжан по работам в угольных копиях. Окрестности поста Дуэ, 1890−1891
    Фотография Иннокентия Павловского


    В 1890 году в селе Дуэ было единственное частное угольное предприятие «Общество Сахалин», владельцы которого проживали в Санкт-Петербурге. Вся сахалинская каторга трудилась на добыче угля. Договор с государством был таким, что любое его нарушение или невыполнение обязательств (невыход на работу, например) вело к огромным штрафам в пользу угольной компании. Согласно договоренностям «Общества Сахалин» и Российской империи, каторжане, по существу, были крепостными. Они не отрабатывали своё наказание в пользу государства, а фактически бесплатно добывали уголь для частных лиц.


    Добыча угля в Дуйских копях. Общество «Сахалин», пост Дуэ, 1891
    Фотография Иннокентия Павловского


    Известен также и другой фотограф-любитель, оставивший документальное свидетельство событий, участником которых стал Чехов. Александр Щербак, бывший революционер и удивительной судьбы человек, был в то время судовым врачом парохода «Петербург». Пятьдесят дней, проведённых с Чеховым в море, очевидно, стали поводом для их дружбы. Письма Чехова подтверждают, что авторство фотографий, сделанных на борту «Петербурга», который перевозил каторжан из России на Сахалин, принадлежит Александру Щербаку. Предполагалось, что снимки также будут использоваться в качестве иллюстраций первого издания книги «Остров Сахалин».

    Арестанты спускаются в трюм парохода «Петербург». Каторжан доставляли на Сахалин, к месту каторги, также морским путём из Одессы, 1890. На этом же пароходе 2 декабря 1890 года Антон Чехов прибыл в Одессу в сопровождении судового врача Александра Щербака, иеромонаха Ираклия «с плоским лицом», мичмана Глинки (сына баронессы Икскуль) и двух мангустов, которых он приобрёл по пути на материк.
    Фотография Александра Щербака.



    На одной из фотографий Александра Щербака представлен сюжет похорон матроса в море. Похожая ситуация описана Чеховым в рассказе «Гусев», повествующем о холодном безразличии природы к человеческой смерти. В произведении передан разговор двух матросов. Один говорит другому, что если умереть в море, то близкие никогда не узнают об этом. Второй матрос отвечает, что в случае смерти на борту фамилию покойного запишут в вахтенный журнал. Эта история стала поводом для изучения вахтенного журнала парохода «Петербург», на котором была сделана фотография в 1890 году. Умершим оказался Иван Чублинский, рядовой Александровской морской команды с острова Сахалина. Он ехал домой в Россию, но в пути заболел и умер. Это может показаться незначительной подробностью, но несомненным является то, что спустя 125 лет благодаря фотографии мы можем восстановить некоторые детали истории.

    Случившаяся смерть матроса послужила основанием для написания Чеховым рассказа «Гусев». По вахтенному журналу и этой фотографии была установлена настоящая фамилия умершего от пневмонии матроса. Им был Иван Чублинский, похоронен в Южно-Китайском море по морскому обычаю
    Фотография Александра Щербака


    К сожалению, мы знаем лишь часть истории этих фотографий, как часть истории их авторов, и исключительно благодаря научному изучению наследия писателя Чехова. Никто и никогда не исследовал отдельно творчество фотографов-любителей Иннокентия Павловского и Александра Щербака. А это стоило бы того. Иннокентий Павловский, в конце концов, продал сахалинские фотографии купцу и коллекционеру-библиофилу Юдину, чтобы помочь учиться на материке своей дочери. После революции 1917 года наследники купца Юдина не смогли продать коллекцию Павловского коммунистам в большевистской России, и фотографии были приобретены библиотекой Конгресса США, где хранятся до сих пор.

    Александр Щербак, революционер, судовой врач, писатель и фотограф, накануне своей смерти (1894) передал в дар Антону Чехову весь свой фотоархив, часть которого можно и сегодня найти в фондах Таганрогского музея Чехова. Александр Викторович Щербак умер на рейде в Нагасаки от рака гортани. Ему было 46 лет. Расходы на похороны были оплачены командиром парохода «Петербург» капитаном 2-ранга О. Радловым. Человека, «обладавшего симпатичным характером, отзывчивым на всё доброе и хорошее», хоронил весь экипаж — от матросов до командира.

    Благодаря этим двум выдающимся фотографам своего времени, мы можем судить сегодня о визуальной истории острова Сахалин, не менее важной, чем истории вербальной, написанной Антоном Чеховым.

    «Это — не каторга, а крепостничество, так как каторжный служит не государству, а лицу, которому нет никакого дела до исправительных целей или до идеи равномерности наказания; он — не ссыльно-каторжный, а раб, зависящий от воли барина и его семьи, угождающий их прихотям, участвующий в кухонных дрязгах».


    Медицинский осмотр вновь прибывших женщин каторжан в канцелярии тюрьмы. Женщины на Сахалинской каторге чаще выполняли роль проституток, которые были вынуждены сожительствовать с переселенцами (условно-освобождёнными), солдатами или государственными чиновниками, 1890−1893
    Фотография Александра Щербака

    Когда сегодня говорят о достоинствах чеховской переписи населения Сахалина 1890 года, то стыдливо не упоминают, что согласно опросу, одним из основных занятий женщин была проституция. «Каторжные женщины по прибытии на Сахалин тотчас же поступали в дом терпимости. «На юге Сахалина, — писал Власов в своем отчёте, — женщины за неимением особого помещения помещаются в здании пекарни… <поэтому> начальник острова Депрерадович распорядился обратить женское отделение тюрьмы в дом терпимости».

    «Картина, похожая на ход сельдей в Аниве, когда вслед за рыбой идут целые полчища китов, тюленей и дельфинов, желающих полакомиться икряною селёдкой. Мужики-поселенцы идут за толпой с честными, простыми мыслями: им нужна хозяйка. Бабы смотрят, нет ли в новой партии землячек. Писарям же и надзирателям нужны «девочки».

    Женщины-арестантки на палубе парохода «Петербург», 1890−1894
    Фотография Александра Щербака


    Возвращаясь на пароходе «Петербург» с Сахалина на материк, Антону Чехову так и не удалось попасть в Японию и, по версии писателя Андрея Битова, «пересчитать японских бл**ей». Но Чехову удалось пересчитать каторжан, заполнив десять тысяч анкет для опроса ссыльных и каторжных в течение трёх месяцев. И лишь двое суток, проведённых на Цейлоне, частично свидетельствуют о догадках Андрея Битова: «Я <…> по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, то я им скажу не без гордости: «Вы сукины сыны, в своё время я имел сношение с черноглазой индуской… где? В кокосовой плантации в лунную ночь».

    В то время как Сахалин стал для Чехова воплощением колониального зла, колонии Запада произвели на него совсем иное впечатление: «Возмущался, слушая, как мои спутники россияне бранят англичан за эксплуатацию инородцев. Я думал: да, англичанин эксплуатирует китайцев, сипаев, индусов, но зато даёт им дороги, водопроводы, музеи, христианство, вы тоже эксплуатируете, но что вы даёте?»

    Текст Олега Климова

    Фотографии Иннокентия Павловского и Александра Щербака. Использованы цитаты из писем Антона Чехова и его книги «Остров Сахалин».
    Продолжение. Предыдущее. Начало

    Нашли ошибку в тексте?
    Выделите её и нажмите Ctrl + Enter

    Просмотров: 2814

    Если материал вам понравился,
    расскажите о нем друзьям. Спасибо!

    Комментарии для сайта Cackle

    Читайте также

    Недвижимость

    Авто