В психбольнице Южно-Сахалинска десять месяцев удерживали пенсионерку, пока врачи распоряжались её деньгами

Она была совсем маленькой девочкой, когда Ленинград оказался в блокаде. Маленькой и очень пухленькой, как колобок. Возможно, эта особенность спасла ей жизнь, в то время как мама, брат и сестрёнка Зои умерли от голода. Город освободили. Девочку отправили в сибирский приют. Она выросла, закончила школу, а потом и университет культуры. По распределению попала на Сахалин. Личная жизнь не сложилась, детей не было. Всю жизнь работала в библиотечных системах. И даже получила за эту работу знак почёта. С семидесяти пятилетним юбилеем Зою Дмитриевну лично поздравляли городские депутаты.

Сейчас ей семьдесят девять. Санитары ведут её под руки на свидание с единственным близким человеком — социальным работником. Взгляд женщины затуманен, ноги еле передвигаются. «Что вы сделали? Почему она в таком состоянии?» — недоумённо восклицает посетитель. «Передозировка лекарств», — отвечают санитары, пожимая плечами. Зоя Дмитриевна пришла на лечение добровольно — хотела избавиться от шума в голове. Теперь не может вырваться на свободу. Сотрудник центра социального обслуживания населения Наталья Федотова утверждает, что её подопечную удерживают в психиатрической больнице насильно. Возможно, причиной заточения стал новый диагноз, возможно приватизированная квартира или неплохая пенсия, которую за пациентку получали врачи…

Рассказывает соцработник. Шумы в голове у Зои Дмитриевны появились после очередной черепно-мозговой травмы. Её и машина сбивала, и грабители нападали — били по голове, и старенький сервант обрушился очень неудачно, когда пенсионерка искала в нём какие-то документы. Гул в голове стоял такой, что женщине казалось, будто в соседней квартире работает перфоратор. Глядя на её мучения, соцработники посоветовали Зое Дмитриевне лечь в больницу. «Если бы я тогда знала, что эта проблема снимается препаратами — два месяца таблетки попить и шумы проходят, — сокрушается Наталья Федотова, — я бы никогда её в больницу не отправила. Но я этого не знала. А теперь я вытащить её оттуда не могу».

То, что пенсию за Зою Дмитриевну получают врачи, социальный работник обнаружила случайно. Во время очередного визита столкнулась с почтальоном. И узнала, что пенсии всех пациентов приносят в кабинет старшей медсестры, на квиточках о получении расписываются пенсионеры, а деньги отдают в руки медицинского работника. Наталья Федотова рассказывает: «Что происходит дальше с этими деньгами — тайна, покрытая мраком. Я когда приносила Зое Дмитриевне пряники или яблоки зелёные, которые она очень любит, она так реагировала! Ну не кидалась на них, конечно… Но, в общем, в магазин она там не ходит. Спрашиваю: „Вас выпускают куда-нибудь?“, она отвечает: „Нет“. Она изолирована совершенно. А когда я спрашивала у медработников, где её пенсия, мне говорят, что это неизвестно, что она сама могла вообще порвать деньги и выкинуть. Зачем ей рвать деньги? Зачем ей вообще их там получать, если она их потратить не может? А у неё задолженность по квартплате большая! Последний раз, когда я её видела, получилась такая ситуация. Пришёл почтальон и привычным жестом дал Зое Дмитриевне листочек этот о получении, чтобы она расписалась. Выскочили санитарки, вырвали у неё этот листик. Подхватили её под руки, поволокли куда-то. И почтальоншу подхватили. Орали на неё. За то, что при мне это делалось. Я им говорю, что пенсионерка должна получать свои деньги на руки, положить в свой карман. А уже потом, если захочет, сдать на хранение, под расписку. А вы что же делаете? Вы за кого этих людей считаете вообще? Короче почтальон сказала мне, что она созвонилась там с заведующей и пенсию Зои Дмитриевны отнесли обратно на почту». А пенсия у Зои Дмитриевны хорошая — около тридцати тысяч рублей.

В тот же день Наталья Федотова составила заявление для своей подопечной, о том, что она отказывается от лечения и хочет отправиться домой, взяла её подпись. Отправилась с этим заявлением к заведующей. И всё. Когда пришла в следующий раз, её к подопечной не пустили. А заявление пропало. Впрочем, было ли оно, неизвестно. Отдавая заявление, Наталья Федотова никакой расписки не взяла. Теперь ничего нельзя доказать. А лечащий врач отказывается отпускать пациентку, заявляя, что «она не может себя обслуживать». До госпитализации почему-то могла.

Позже выяснилось, что Зою Дмитриевну хотят признать недееспособной. На предварительные слушания в суде по этому вопросу соцработника не пригласили. Сама пришла. И очень удивилась, что её не стали там слушать. Не выслушали и Сергея Седова уполномоченного по правам человека, который вызвался быть свидетелем в этом деле. Он знает Зою Дмитриевну, встречался с ней, говорил. Врач зачитала историю болезни, в которой есть такая фраза: «неосмысленное выражение лица». Ни Наталья Федотова, ни Сергей Седов с этой формулировкой не согласны. Но судья не стал разбираться сам, назначил психиатрическую экспертизу.

Зачем лечащий врач настаивает на недееспособности пациента — не известно. Она не агрессивна, адекватна, вполне могла себя обслуживать. Получала пенсию, ходила в магазины, готовила еду. Но вот что известно точно. Если пациент, не имеющий родственников, признаётся недееспособным, то всё его имущество отходит городу. Которое, городские власти, в свою очередь вполне могут передать учреждению, в котором содержится пациент. Раньше только так и делалось. А у Зои Дмитриевны есть приватизированная квартира в центре Южно-Сахалинска.

Психиатрическую экспертизу проводят врачи той же больницы. То есть заинтересованная сторона (если предположить наличие корыстных целей). После того инцидента с пенсией, посетителей к Зое Дмитриевне перестали пускать совсем. Её саму тоже не выпускали. На плановую операцию к окулисту — не пустили. На приём к специалисту, который мог бы сделать слуховой аппарат — не пустили. Она почти не слышала, никого не видела, а только пила таблетки, да подписывала бумажки, которые ей давали. В психиатрической больнице она находится уже почти десять месяцев.

Наталья Федотова вступила в бой за подопечную. Рассказала эту историю журналистам, знакомым, депутату. Обратилась в прокуратуру. Там обещали провести проверку по правомерности действий врачей. Министерство здравоохранения в этой истории участия не принимает. Пенсии — дело социальной службы и почты, дееспособность пациента и его режим — дело лечащего врача.

«Я слышала, что таких людей в той больнице много, — говорит Наталья Федотова, — Рассказывают истории про одиноких пациентов, которых там силой держат. И все они „лечатся“ у того же врача». Связаться с лечащим врачом нам не удалось. Как позвоним — так её нет на месте. «Она в суде» — отвечали нам на том конце телефонного провода. Видимо таких дел по признанию пациента недееспособным ведётся много. Зато главный врач больницы пошёл нам на встречу — обещал разобраться в ситуации и ответить на все вопросы, после того как будет готово окончательное решение суда.

«Я переживаю, что суд может признать её недееспособной, квартира отойдёт больнице, а Зою Дмитриевну там в застенках сгноят и похоронят как безродную, — говорит Наталья Федотова, — Судьи они ведь не вникают. Не общаются с человеком, судьбу которого решают. Считают, наверное, что как врач говорит, так и есть. У нас же половина стариков — одинокие. Неужели их никто не защитит?»

Прошло две недели с первого звонка из нашей редакции главному врачу, когда случай свёл меня с ним в одном месте в одно время. И Олег Шаровецкий согласился рассказать о судьбе Зои Дмитриевны. Теперь ей разрешают свидания с социальным работником. Отпустили, наконец, к врачу, который подобрал специальный слуховой аппарат. А экспертиза выявила — признаков недееспособности нет. Как только суд вынесет окончательное решение на основании этой экспертизы, пациентку отпустят домой. А о социальном работнике, который так озаботился судьбой пенсионерки, главный врач отзывается не лестно. Называет «нервной и грубой женщиной», намекает, что это у Натальи Федотовой, а не у врача могут быть корыстные планы.

«Мы почему пациентку надолго не отпускали? — поясняет Олег Юрьевич, — чтобы соцработник с ней ничего сделать не успела. Пока человек не признан недееспособным его же и уговорить можно и напоить, договора какие-нибудь подписать. Мы с подобным часто сталкиваемся и боремся с этим. В данном случае всё получилось по-другому, конечно, экспертиза признала дееспособной пациентку. Но случается всякое». Вспомнил главный врач и случай, когда Наталья Федотова требовала пенсию подопечной, чтобы «якобы» оплатить счета за квартиру, а пациентка отказалась деньги отдавать. Правда, о том, что денег у пациентки на тот момент никаких уже не было, главный врач не вспомнил. И о том, что Федотова предлагала врачам взять квитанции и самостоятельно оплатить, раз уж они пенсию Зои Дмитриевны получают, тоже не упомянул. Врачи, кстати, тогда отказались.

Впрочем, и сотрудников своих выгораживать Олег Юрьевич не стал: «Я не могу и про врачей сказать, какую цель они преследовали. Бывают и такие случаи, когда доктор хочет сделать пациента недееспособным, найти признаки такие. Отправляет в психоинтернат. А пока он находится в стационаре и официально является дееспособным, пишет заявление, что, мол, разрешаю врачу следить за квартирой, поливать цветочки там, проживать на жилплощади, оплачивать счета. Потом пациента признают недееспособным, а та бумага-то остаётся в силе. И квартира, получается, остаётся у врача. Был у нас такой прецедент в прошлом году. Проживал наш сотрудник на жилплощади пациента. С прокуратурой разбирались. Я не могу ответить, почему Зою Дмитриевну держали на лечении такой долгий срок. Разглашать диагноз тоже не могу. Но если кто-то подал заявление в прокуратуру, значит будет служебное расследование. Если что-то сочтут не оправданным, заведующий и ординатор будут привлекаться к ответственности».

Итак, получив хорошую развязку спорной истории, я не могла ни спросить у Натальи Федотовой — признаёт ли она свои первые подозрения беспочвенными. Она ответила так: «Нет конечно. Не признаю. Я думаю, что они разрешили мне опять встречаться с Зоей Дмитриевной, к врачу её со мной отпустили на день и экспертизу проводили непредвзято именно потому, что мы подняли такую бучу. Если бы я не устроила шум, они так и получали бы её пенсию и вполне могли признать недееспособной, чтобы завладеть квартирой. Я очень рада, что мы мою подопечную отстояли. Хотя ещё надо посмотреть, что суд решит».

Суд основывается на показаниях экспертизы, так что скорее всего очень скоро бывшая блокадница Зоя Дмитриевна вернётся домой. Она вполне могла получить новые психологические травмы от такого долгого заточения. К тому же ей предстоит как-то решать проблему с задолженностью по квартплате, которая за десять месяцев накопилась не малая. Зато она получила возможность, о которой так часто говорила — встретить свой последний день дома, на свободе, в родной постели.

Никто и никогда не узнает как много у нас таких стариков. Как много подобных историй, которые заканчивались по-другому. Ведь, когда над одиноким пенсионером начинают кружить голодные стервятники, далеко не всегда находятся люди, способные так яростно махать руками.